Мейв Бинчи - Ключи от рая

И в какой-то страшный момент я испугалась, что если я не найду правильных слов, то никогда больше не услышу ни Эми, ни Джона.

Я лихорадочно размышляла. Ради чего все это было — четверть века экономии, изнурительной работы, ведения хозяйства? Чтобы дать им больше, чем было у нас? Это не должно кончиться дурным настроением и ссорой. Я не должна указывать им на их невнимание, я должна убедить их, что ничего страшного не произошло. Я должна сделать это быстро, прежде чем Эми начнет оправдываться.

Поэтому я перебила ее как раз тогда, когда она собралась говорить:

— Видишь ли, мы с папой собираемся вместе уехать на этот уик-энд, и мы хотим быть уверены, что это не нарушает ваши планы…

— Мама, я так виновата… — Она пыталась что-то сказать, но я не должна была позволить ей извиняться.

Если это произойдет, все пропало.

— Ну вот, все в порядке, а если ты собралась посылать цветы, то не могла бы их отправить папиной сестре, раз мы уедем.

Эми сглотнула.

— Да, конечно, мама.

— А настоящий праздник мы устроим на жемчужную свадьбу.

— Жемчужную?

— Ну да, мы с папой всегда считали, что серебряная свадьба для нас мало значит. Но раз меня зовут Перл [10] Игра слов: pearl — жемчуг, жемчужина, перламутр. , то большой настоящий праздник должен состояться на наш жемчужный юбилей… — Я излучала доброжелательность и предупредительность.

— А это когда? — спросила дочь.

— На тридцатилетие, конечно, — весело ответила я. — Еще всего пять лет, так что у вас с Джоном есть время. Это будет праздник на все времена.

Ее голос был полон благодарности.

— Благодарю, мамочка, — сказала она. Я заметила, что она не сказала «мама».

Затем я подумала, как я скажу Бобу насчет поездки на уик-энд в Блэкпул и о том, что надо заказать билеты. На сестру Боба цветы, конечно, произведут впечатление. Я знаю, что букет, искупающий вину, будет огромным. Гораздо лучше что-то сказать и сделать, чем впадать в депрессию от жалости к самой себе.

В школе меня называли Головастой Перл не за красивые глаза.

В офисе у меня есть прозвище — Щедрый Джон.

Все началось с дурацкой традиции, которую я ввел; каждую пятницу я предлагал всем желающим шипучего вина, немного копченого лосося и сухого печенья, — все это я ставил на мой рабочий стол. Это знаменовало собой начало уик-энда. Те, кто никуда не ехали, с удовольствием подходили и воздавали должное; те, кто отправлялись куда-нибудь, останавливались на минутку, и это было гораздо лучше, чем напиться в пабе, как это делали служащие других офисов. А цена двух-трех бутылок вина не так уж высока. За это, а также за пакет копченого лосося, несколько упаковок печенья и нарезанный лимон я приобрел репутацию щедрого парня.

У нас в офисе хорошая команда. Место нельзя назвать потрясающим — многие из нас считают, что к тридцати годам можно добиться чего-то большего.

Впрочем, эта работа и наша фирма на хорошем счету, так что к дьяволу жалобы.

Мне это нравится, и я снимаю большую светлую квартиру с двумя моими коллегами.

Моя сестра как-то позвонила мне в офис и попросила к телефону Джона. «Вы имеете в виду Щедрого Джона или другого Джона?» — спросили ее. Она сказала, что имеет в виду «другого», но ошиблась.

Эми была удивлена.

— Ты же не щедрый, — сказала она.

— Да, но я и не скупой, — ответил я.

Она согласилась, и мы заговорили о другом.

Были ли мы близки как брат и сестра? На самом деле — нет. Конечно, есть много общего, связанного с нашим воспитанием. И у нас масса общих воспоминаний. Но живем мы совершенно по-разному.

Эми училась в одном из этих модных секретарских колледжей, где готовят женщин, умеющих хорошо одеваться, разговаривать с людьми и способных работать в офисе. Она училась хорошо, она тонкая, как карандаш, и носит очень красивые платья и очень модные жакеты. Очень ухоженная и холодная на вид. Есть только одно темное пятно — этот ее Тим.

У Тима была состоятельная жена, огромный дом, двое детей в умопомрачительно дорогой школе. Он имел важную должность генерального директора своей компании, так что не стал отказывать себе в удовольствии «скрыться в лучах заходящего солнца» с моей сестрой, очаровательной, какой она может быть, и выставляющей себя напоказ в качестве кандидата в жены. Но Эми не могла или не хотела видеть несерьезности происходящего, а когда она это увидит, будет слишком поздно.

Как-то вечером за ужином я пытался ей это объяснить, но, увы, семена упали на невозделанную каменистую почву. Эта хорошенькая попрыгунья сказала, что это не мое дело и я не понимаю, насколько для нее это важно.