Ли Стаффорд - Сердце на двоих

- Вы соболезнуете мне? Совершенно напрасно, - в голосе его зазвучали едкие ноты. - Если вы полагали, что я расстроюсь, то мне придется разочаровать вас. Я не видел своего отца и ничего не слышал о нем с пяти лет, так что с трудом могу его вспомнить. Вряд ли вам стоило добираться сюда, чтобы извещать меня об этом. Но, так или иначе, благодарю вас за хлопоты.

Она поняла, что он собирается закончить разговор и удалиться. Закрыв дверь в свой дом перед ее носом.

- Но это еще не все, - почти прокричала она. - Мне надо сказать вам, что вы его законный наследник. Теперь вы лорд Морнингтон.

Гиль Монтеро резко взглянул на нее, и вдруг на его лице появилось выражение невероятной веселости, которую он еле сдерживал. Наконец он не выдержал и, упав на ворота, разразился громким хохотом, так что слезы выступили у него на глазах.

Корделия была потрясена и возмущена его реакцией. Разве можно известие о чьей-либо смерти воспринимать столь цинично? Что за бессердечие и.., бесчувствие!

Наконец он выпрямился и взял себя в руки, хотя в глазах его продолжали вспыхивать искорки смеха, а уголки чувственного рта кривились в усмешке.

- Ну, а теперь вы сообщили мне все? - спросил он ледяным голосом.

- О да, теперь все.

Неужели он издевается надо мною потому, что я нахожу его веселость, неуместной, спрашивала себя Корделия. Но тут опять заговорил Гиль:

- Послушайте, поймите меня правильно. Я смеялся не над известием о смерти. Мне довелось слышать, что отец вторично женился и у него семья, которой я искренне сочувствую. Но его смерть потеря для них, а не для меня. С моей же стороны было бы ханжеством изображать горе в связи с кончиной человека, которого я практически не знал, который бросил меня, когда я был маленьким ребенком. Ну а мысль о том, что я стану лордом Морнингтоном, нелепа сверх всякой меры. Скажите им, чтобы они отдали этот титул следующему по старшинству. Ведь у его второй жены есть сын?

- Есть, но у него нет прав на это, - возразила Корделия. - Собственность вашего покойного отца - майорат, то есть она может переходить лишь от старшего сына к старшему сыну. Так что она переходит к вам.

Минуту назад он казался ей таким же стопроцентным англичанином, как и она сама, но теперь на его лице вновь проступили суровые испанские черты, глаза стали непроницаемыми, скрывающими любое чувство от постороннего взгляда, губы плотно сжались. Ей вдруг пришло в голову, что новость на самом деле задела его, только он не хочет этого показать. С минуту он выдерживал паузу, и, уважая его молчание, Корделия тоже ничего не говорила. Затем он зевнул и небрежно бросил:

- Вы бы лучше вошли в дом. С моей стороны было не слишком вежливо держать вас здесь на солнцепеке.

Он открыл перед ней ворота пошире и, перехватив ее нервный взгляд, брошенный на собаку, сказал:

- Не беспокойтесь о Пелайо. Если я приглашаю человека в дом, он понимает, что с этим человеком все в порядке. Он доверяет моему мнению.

- Как вы зовете собаку? Пел...?

- Пелайо. Он назван так в честь христианского полководца, который разгромил мавров в битве при Ковадонге в 722 году. Кстати, Ковадонга находится неподалеку отсюда.

В голосе его сквозила нежность, однако, заметив, что лицо Корделии продолжает выражать сомнение, он с нескрываемым изумлением спросил:

- Вы не любите собак?

- Я так не сказала бы. Просто мне никогда не приходилось иметь с ними дела. В Херфорде я снимаю квартиру, так что, сами понимаете, я не могу позволить себе завести собаку.

Чтобы показать, что у нее нет неприязни к собачьему племени, Корделия, идя вслед за Гилем Монтеро в его дом, осторожно провела рукой по теплой коричневой шерсти Пелайо и, поскольку тот не выразил неудовольствия, поняла, что пес не возражает против ее присутствия.

Стены дома были сложены из массивных камней, отчего внутри царил холод. В глаза бросался большой камин, и Корделия подумала, что эти же стены будут надежно удерживать тепло зимой, когда снег покроет окрестные горы. Пол в доме тоже был каменным, но кое-где его покрывали цветастые вязаные ковры. Мебель отличалась деревенской простотой и некоторой мрачностью. Солнце сквозь окно освещало мягким красным светом диван, цветы в напольной вазе, синие и белые горшки на старом шкафу.

В центре комнаты возвышался массивный стол с разбросанными по нему открытыми книгами, картами, документами. Корделия поняла, что своим приходом она оторвала хозяина дома от работы. Тем временем Гиль Монтеро пододвинул ей стул, достал графин вина и налил ей бокал, как бы вспомнив вдруг об испанской традиции гостеприимства. Через открытую дверь в противоположном конце комнаты Корделия увидела огород, засаженный салатом, кабачками, фасолью и множеством разнообразных цветов. В загоне суетились цыплята, а на тропинке пятнистая кошка энергично вылизывала целый выводок котят. Все здесь свидетельствовало об устоявшейся, полной надежности и спокойствия жизни. Неужели об этом человеке говорила Мерче Рамирес? Пока Корделия терялась в догадках, хозяин дома разглядывал ее с плохо скрываемым любопытством и недоверием.