Наследник раджи

Том, предчувствуя коварный замысел с ее стороны и полный странных подозрений, старался проехать вперед и поговорить с принцессой или по крайней мере увидать ее, когда она будет выходить из паланкина.

Но угрюмый Абдул, не спускавший глаз с пленника, постоянно становился поперек дороги.

Раджа сделал вид, что покорился, привязал своего коня, задал ему корма и присоединился к одной из групп, расположившихся вокруг небольших костров, у которых готовилось кушанье. Ему тоже предложили поужинать; продолжая играть роль индуса высшей касты, он отошел с едой в сторону, а затем, завернувшись в свою чудду, сел возле лошади, прислонясь к дереву, и заснул.

Прошло два часа. Абдул не спал. Он получил приказ не спускать глаз с пленника, но и не беспокоить его. Соглядатай знал, что всякая попытка ограбить юношу будет наказана смертью, но глубокий сон молодого раджи заставил его забыть всякую осторожность. Абдул хотел удостовериться, есть ли при путешественнике золото или драгоценные камни, и, подкравшись тихонько к Тому, стал ловко ощупывать его тонкую шелковую одежду. В поясе он почувствовал золото, и его длинные пальцы судорожно сжались, чтобы схватить добычу. Но какой страх вдруг удержал его? Или по белой груди молодого человека он узнал в нем сына ненавистного племени, которое сыны пророка скоро должны были стереть с лица земли? Ему стоило только указать на английского шпиона, и тот, кого он собирался обобрать, падет под ударами его товарищей. Нет, руку Абдула остановило нечто другое, и это минутное колебание погубило грабителя. Том открыл глаза, увидел склонившегося над ним индуса и ударил его кинжалом, который выхватил из-за пояса.

Вор упал с подавленным криком, а среди тишины лагеря раздался голос:

— Так Белая принцесса мстит изменникам. Знайте это и трепещите!

Том уже не мог больше спать. Между тем остаток ночи прошел спокойно. Когда караван собрался выступить в путь еще задолго до восхода солнца, никто, казалось, не интересовался трагическим ночным происшествием. Вырыли могилу, опустили в нее убитого и тронулись в путь. В продолжение целого дня измученный задержкой и напряженным состоянием, готовый на самую отчаянную попытку, Том не мог найти случая бежать или даже поговорить с таинственной принцессой. С каждым часом пути он удалялся от Янси. По нескольким отрывкам из разговоров солдат он заключил, что они сами точно не знают, куда идут, и поджидают исхода предприятия, порученного их товарищам.

Во время полуденной остановки к ним присоединился человек, по виду муфтий или магометанский священник. Он разговаривал с принцессой, которую сопроводил до ближайшего селения, и по веселым лицам людей, по их грубым шуткам молодой раджа догадался, что они радуются новому торжеству своих собратьев над европейцами и надеются разделить плоды их удачи.

Вечером остановились около большого селения, и, по приказанию принцессы, ее палатка, которую всегда ставили посредине лагеря, на этот раз была разбита на берегу большого пруда, в тени акаций и смоковниц. Крестьяне, убедившись, что у этих вооруженных людей нет враждебных намерений, приехали через пруд в плоскодонных лодках и привезли молока, овощей, плодов, так что лагерь скоро сделался похож на рынок. Том смотрел на живописную сцену, обдумывая план побега, как вдруг вздрогнул. Этот пейзаж, это свинцовое небо за стенами из грязи, эти бронзовые зловещие лица… он видел все это прежде.

В памяти его встала картина той ночи, с которой началась роковая перемена в его жизни. Его сон сбывался. Действие было потрясающее: силы и присутствие духа, казалось, оставили юношу. Он закрыл лицо руками, стараясь овладеть собой.

Молодого человека привели в себя знакомые звуки дудки, которой заклинатели змей собирают публику. Том обернулся и увидел в нескольких шагах от себя ужасную голову пресмыкающегося с раздутой шеей, а сзади него седого старика с совершенно черным лицом и странно блестящими глазами. Он был закутан в грязную чудду; перед ним лежал мешок с инструментами, необходимыми в его ремесле, а в руке заклинатель держал палочку, которой управлял движениями змеи. Старик произносил заклинания пронзительным голосом с обычным многословием и в то же время водил палочкой над коброй, которая, казалось, пребывала в оцепенении. Затем индус затянул вполголоса песню — змея растянулась, как мертвая. Солдаты тоже были словно в опьянении: они катались по земле в немом восторге, плясали, пели, кричали. В лагере был настоящий шабаш.