Тереза Ревэй - Лейла. По ту сторону Босфора

— Кто должен вас сопровождать, Лейла-ханым? — спросила Фериде. Она жалела, что уже давно не в том возрасте, чтобы поспевать за хозяйкой.

— В этом нет необходимости. Если понадобится, я пойду одна.

— Одна? — сдавленным голосом переспросила старуха и дрожащими пальцами помогла хозяйке заколоть никаб.

— Самое главное — найти Ахмета, разве не так?

Лейла вылетела из комнаты, преследуемая служанками, бормочущими советы и мольбы. Они заклинали от несчастья, отгоняя злых духов, которые проникли в дом и похитили молодого хозяина. Было очень рано, и весь дом спал. «Благослови меня», — сказала про себя Лейла и начала усердно молиться, восхваляя имя Аллаха, моля о том, чтобы сын нашелся до того, как о происшествии узнает Гюльбахар-ханым, ее свекровь.

В детской комнате мирно спала малышка Перихан. Она лежала на спине со сжатыми возле щек кулачками. Лейла наклонилась и ласково коснулась личика. Здесь же на полу среди груды покрывал, где обычно спал Ахмет, Лейла заметила нечто похожее на его силуэт, но это была лишь умело сложенная подушка. Ребенок обхитрил нянек и с легкостью бежал через ворота конака [4] Конак — у турок дом или дворец, обычно принадлежащий представителям богатых и влиятельных слоев общества. , которые всегда были открыты для нищих, желающих переночевать в саду.

— Прекрати ныть! — приказала она девушке, няньке Ахмета. — Мой сын обвел тебя вокруг пальца. Я его найду и попрошу извиниться перед тобой.

Лейла развернулась на каблуках, пересекла галерею, выходящую на один из внутренних дворов, и спустилась по дубовой лестнице. В вестибюле она столкнулась с высоким евнухом, эфиопом Али Ага. Слуга свекрови был туго затянут в черный сюртук. Колючий взгляд из-под фески был устремлен на Лейлу. Али опирался на палку, его щиколотка была перебинтована.

— Куда вы собрались, Ханым Эфенди? Я уже попросил извозчика искать мальчика. И мы сейчас предупредим хозяина.

— Тебе хорошо известно, что его вызвали во дворец еще на рассвете и ему некогда этим заниматься. Ахмет должен быть где-то недалеко.

Она говорила решительным тоном, но, чтобы скрыть тревогу в глазах, опустила на лицо вуаль. На улицах было неспокойно. Вот уже несколько месяцев в город отовсюду стекались беженцы. Жители Восточной Анатолии, Фракии, России и Греции… Некоторые кварталы контролировали организованные банды, занимавшиеся торговлей на черном рынке.

Тихо скользя по мраморному полу вышитыми пантуфлями, к ним подошли молодые служанки. Одежды Али Ага и Лейлы казались необычными черными тенями на фоне их пурпурных и синих бархатных одеяний, вышитых серебром.

Евнух застыл с недовольным видом. Он молча бранил про себя за то, что вывихнул ногу, и за то, что ситуация выходит из-под контроля. Эфиоп принадлежал к приверженцам сераля [5] Сераль — женская половина султанского дворца; гарем. . Правила поведения и приличия были святы для таких, люди старой закалки считали, что женщины должны быть защищены от влияния внешнего мира. Али следовал за своей хозяйкой Гюльбахар-ханым с тех пор, как она, черкесская рабыня, была выдана султаном замуж за пашу [6] Паша — в султанской Турции и некоторых других мусульманских странах: почетный титул высших военных и гражданских сановников. . Эфиоп безупречно ей служил уже более сорока лет. Гюльбахар и ее верный пес управляли домом твердой рукой, но никто из них не в силах был помешать отвратительным западным причудам, подрывавшим их авторитет.

Воспользовавшись тем, что евнух замешкался, Лейла ускользнула в сад. Полосы тумана окутывали платаны и старый византийский каменный фонтан, источенный мхом. За воротами женщину встретил сильный порыв ветра. Дом располагался на вершине холма. Строение парило над извилистыми улочками, нагромождениями террас, почерневшими от времени сводами деревянных крыш, среди которых высились кипарисы и минареты. Прошлой весной недалеко от их дома пожар уничтожил целые кварталы вплоть до Мраморного моря, оставив после себя лишь руины. На улице в одиночестве, без сопровождения Лейла тревожилась все сильнее. Женщина старалась не поскользнуться на блестящих от влаги округлых булыжниках мостовой. Она была уверена, что Ахмет отправился в одно из знакомых ему мест. Но в какое?

В переулке, где выстроились бакалейные лавки, группа горожан обсуждала новости прямо на улице. Покупатели жаловались на нехватку сахара, на отвратительный хлеб, который был ничем иным, как смесью рубленой соломы и плохой муки. По-прежнему не хватало булгура. Когда же наладится поставка достойной провизии? На небольшой площадке рядом с фонтаном женщины с закрытыми лицами оживленно о чем-то беседовали. Лейла спросила, не видели ли они Ахмета, сына Селим-бея. Те принялись строго отчитывать ее, удивляясь, что ребенок смог убежать из дому. Они боялись наихудшего, разве она не в курсе? Поговаривали, что африканцы из французских войск насаживают детей на вертел и едят их. Уже несколько дней самые дикие слухи и байки будоражили квартал. После известия о том, что христиане привезли колокола и хотят отобрать собор Святой Софии, который на протяжении веков был мечетью, волна паники накрыла горожан.