Мулк Ананд - Гаури

Лишь в дружбе Рафика Панчи нашел поддержку, какой ему никогда не могла дать ничья благосклонность. Проработав все утро в поле, Рафик вернулся домой и тут же взялся за благоустройство жилища Панчи. Он обмазал коровьим навозом пол сарая и даже навлек на себя негодование своей супруги, отказавшись обедать до тех пор, пока не помог Панчи расставить их нехитрую мебель и не позаботился обо всех тех мелочах, которые создают хоть какое-то подобие уюта в условиях деревенской жизни. Он старался быть бодрым и веселым, оказывая этим большую моральную поддержку Панчи и Гаури. Дядюшка Рафик знал множество мудрых старинных изречений, метко характеризовавших человека или какую-либо ситуацию. Так, когда Панчи упомянул об ужасном нраве Молы Рама, приведшем к разрыву между ними, Рафик сказал:

— Сколько б ты ни распрямлял собачий хвост, он все равно свернется в кольцо.

Сравнение показалось Панчи очень метким, он даже улыбнулся. Позднее, когда уставший от мрачных дум Панчи совсем пал духом, дядюшка Рафик утешил его такими словами:

— Не теряй надежды, брат! Сегодня ты пошел ко дну, завтра вынырнул: такова жизнь!

А когда Панчи вздумал благодарить своего друга, старик заявил:

— Не преувеличивай моих благодеяний, брат, ибо давать — это значит и брать. Недаром мудрец сказал: «Твоя красота — в пище, которую ты даешь, твое благородство — в одежде, которой ты награждаешь». Кстати, дочь моя, — обратился он к Гаури, ласково погладив ее по голове, — я хочу, чтоб ты знала: моя жена Хур Бану на вид подобна яду, но на вкус — чистый сахар.

Быть может, именно под впечатлением; глубокой и искренней дружбы, связывавшей гончара и его супругу, а также оттого, что она избавилась от постоянных нападок Кесаро, Гаури полностью открыла лицо перед мужем и не боялась заговаривать с ним первой.

— Мусульмане умеют лучше дружить между собой, чем мы, индусы, — с детской непосредственностью как-то сказала Гаури, подходя с чашкой горячего чая к постели, на которой лежал Панчи. — Я всегда так считала, и в моей деревне тоже так было. Люди нашей касты во время празднеств бросают им пищу, как собакам, а мусульмане всегда приносят нам угощение в чистой посуде. Вот если б только они не ели говядины [17] Корова у индусов считается священным животным, поэтому индуизм строжайше запрещает убивать коров или употреблять в пищу говяжье мясо. .

— Ха, моя телочка! — поддразнил жену Панчи. — Берегись, как бы тебя не пустили на мясо! Я слышал, телятина нравится им еще больше говядины! Твоя мать…

— Ты все оборачиваешь против меня, — сказала Гаури, недовольно надув губы.

— Поди сюда, — сказал Панчи, маня ее рукой. — Я хочу сказать тебе что-то важное.

Она отрицательно покачала головой и продолжала стоять поодаль в застенчивой позе, с чашкой в руке, обернутой краем дхоти [18] Дхоти — индийская национальная одежда, представляет собой длинный, иногда в несколько метров, кусок материи, который обвертывается вокруг бедер (у женщин один конец его перекидывается через плечо). . По ее разгоряченному лицу стекал пот.

— Ну подойди же, моя хорошая — сказал он, перестав улыбаться и делаясь серьезным.

— Если я говорю, виноватой оказывается моя мать, если я молчу, моего отца называют ослом…

— Хорошо, дитя мое, подойди и сядь рядом со мной, — ласково повторил Панчи.

Ободрившись, она передала ему чашку и присела у его ног, подняв к нему лицо.

Панчи был поражен тем внутренним светом, который озарял ее лицо. Ее большие невинные глаза были полны нежности, и она застенчиво отводила их, встречаясь с ним взглядом. Был ли румянец на ее щеках естественным или это были отсветы от золотых серег? Панчи смотрел на ее уши, и Гаури, заметив это, своим безошибочным чутьем разгадала значение его взгляда. Ее уши вспыхнули от смущения и гордости.

Панчи понял, что она догадалась, о чем он хочет просить, и смущенно опустил голову.

— Я согласна заложить их, — сказала она и принялась вынимать серьги из ушей. — Так мы сможем заплатить за зерно, чечевицу и рис и дотянуть до следующего урожая!

Он глубоко вздохнул, чувствуя себя глупым и подлым, так как лишал ее единственного подарка, который он ей преподнес.

Она поспешно переложила сережки в правую руку и передала их ему. Затем она поклонилась и символически коснулась его ноги.

Панчи сидел на постели, нахмурив брови и отведя глаза в сторону. Затем он поднялся, стараясь не глядеть на Гаури, умыл лицо в углу сарая и отправился к ростовщику лалле Бирбалу.