Мулк Ананд - Гаури

— Встань, моя девочка, — сказал он, вытягивая губы как для поцелуя.

Гаури, которая слышала, как вошел муж, нарочито громко всхлипнула, хотя к этому времени уже перестала плакать. Желая вернуть себе расположение мужа, она полагала, что лучше всего добьется этого слезами. К сожалению, она еще не достаточно знала характер Панчи, у которого слезы чаще всего вызывали не жалость, а гнев.

Он стоял перед ней, подбоченясь, и цедил сквозь стиснутые зубы:

— Замолчи сейчас же. Подумать только: ревет, как на похоронах собственной матери!

Упоминание о матери всколыхнуло в Гаури воспоминания о родном доме, о ласке и доброте, которые она там видела, и ее притворные всхлипывания перешли в настоящие рыдания, прерываемые возгласами:

— О, мама! О, моя мама! Кому ты меня отдала? Неужели у меня обязательно должна быть свекровь?

Повинуясь какому-то внутреннему голосу, Панчи сел на топчан рядом с женою и погладил ее по голове. Ему вспомнилось, что его собственная мать когда-то так же утешала его, говоря: «Поплачь хорошенько, сынок, и боль пройдет». Он шепотом повторил этот совет Гаури:

— Поплачь хорошенько, моя девочка, поплачь, и боль пройдет.

После этих слов Гаури расплакалась еще громче и запричитала:

— Ах, мамочка, где ты? Зачем ты отдала меня в этот дом?..

Панчи продолжал терпеливо сидеть около жены. Наконец она перестала плакать и села на топчан, сморкаясь и откашливаясь.

— Не надо плакать, — сухо сказал Панчи. — Научись терпению…

— Терпению?.. — с негодованием повторила Гаури. — И как долго я должна терпеть придирки Кесаро и твои побои, которыми ты хочешь ей угодить?

— Что же ты предлагаешь?

Панчи весь покраснел, признавая справедливость ее слов.

Гаури молчала. Она не видела возможности распутать клубок противоречий между свекровью и ею. Тут могла помочь только смерть Кесаро или ее собственная.

— Они не очень-то добры и ко мне, — сказал Панчи, желая утешить ее. — Сегодня я здорово подрался с дядей.

— Разреши мне вернуться в дом матери, — опустив голову, произнесла Гаури традиционную просьбу, с которой обращается к мужу несчастная молодая жена.

— Мы придумаем что-нибудь другое, — сказал Панчи. — Мы можем…

— Отделиться от твоих родных! Ведь я умею готовить и вести хозяйство! Разве я не делаю здесь всю домашнюю работу?

Панчи был поражен трезвостью и разумностью речей своей «кроткой телочки». Но он еще более удивился, когда перед ним выросла его тетка.

— Тьфу! Чтоб ты сдохла, крикливая и нахальная ведьма! Посмотрите на нее, люди. Вот неблагодарная! — Кесаро так и сыпала проклятьями. Очевидно, она подслушала разговор Панчи с женой через дверь, ведущую в переднюю. — Эта ведьма посмела заговорить о том, чтобы отделиться! Эта потаскушка из Большого Пиплана уселась здесь в темноте, чтобы разжалобить и обойти мужа! Знаем мы эти фокусы! Грязнуха! Уж, наверно, ты принадлежишь к касте мусорщиков и поэтому без зазрения совести оскверняешь мой дом!..

— Тетушка! — протестующе начал Панчи.

— Мама, не говори так, — сказал Никка, который стоял позади матери.

— Что тут происходит? — спросил Мола Рам, который вошел во двор и сразу же услышал голос своей жены, раздававшийся на половине Панчи. — Наверное, этот выродок срывает зло на своей жене?.. Вот свинья! Ведь он посмел поднять на меня руку, и все из-за того, что я хотел спасти моих волов от неминуемой смерти!..

— Нет, Панчи тут ни при чем, — сказала Кесаро, оборачиваясь к мужу, который вошел в темную комнату. — Это все она, ведьма, распутница, бесстыдная потаскуха…

Но точно так же, как Кесаро питала слабость к Панчи, Мола Рам благоволил к Гаури.

— Нет, она благонравная девочка и во всем слушается тебя, — возразил он, насмешливо глядя на жену. — Виноват во всем Панчи!

— Ты еще не знаешь эту «кроткую телку»! — закричала Кесаро. — Она подбивает Панчи на раздел, чтобы жить отдельно от нас!

— Будь уверена, это идет от него! — сказал Мола Рам. — Я знал, что он сделает это после того, что случилось у колодца. Он не постыдился избить своего родного дядю на глазах у субедара Ачру Рама! Пусть отделяется! Он уже получил свою землю, хоть она и заложена Бирбалу. Пусть теперь сам рассчитывается с ростовщиком! А что касается дома, то он может убираться отсюда на все четыре стороны. Я не отдам ему его половину, пока он не вернет мне деньги, потраченные на его свадьбу. Я их выложил из собственного кармана!..

Панчи, который молчал во время всей этой тирады, не мог больше сдерживаться.