Наталья Стеркина - Соучастница

Таня крупными шагами прошлась по комнате.

- А здесь у Кости очень не плохо. Молодец твой "бывший" - Павел, хорошую базу парню создал. И тебе есть, где сейчас передохнуть. Все уладится.

Ирина, так мечтавшая излить душу, рассказать о Кате - о самом больном, о разговоре с Васиной женой, вдруг почувствовала неимоверную усталость от себя самой.

- Знаешь, Тань, я вроде Серого волка, сожравшего и бабушку и Красную шапочку - сидят они там, перешептываются, а мне тяжело с набитым брюхом, скорей бы вспороли...

Таня даже не улыбнулась: "Ты, Ира, чудная, нечего мучаться - в истерике прошлое сгорело, нового ты еще поганого не нахлебалась, а за прошлое, что ж держаться.

Ирина села в кресло, положила ногу на ногу, скрестила руки на груди, опустила голову. Таня вертелась возле стола, что-то раскладывала, расставляла. Обернувшись к Ирине с каким-то вопросом, она увидела ее позу и сразу бросилась к ней.

- Ты что замкнулась? Если обидела, прости! - затормошила ее, защекотала. Ирина вымученно улыбнулась, но Таня дождалась, когда Ирина действительно отреагировала на щекотку - засмеялась, завизжала, начала отбрыкиваться.

- Танька, прекрати, с детства щекотки боюсь!

Таня, наконец, отстала от раскрасневшейся Ирины, отошла от нее.

- Ир, ну давай поедим все-таки, а?

Сели за стол, и разговор теперь завязался легко. Таня, с аппетитом жуя маленькие 6утерброды, выбалтывала Ирине свои последние новости.

- Паша запил, съехал от меня... У него планы в голове роятся... Перед началом запоя он генерировал идеи: снять сюжет о дизайнере, воспроизводящем интерьеры "хрущоб" 60-ых. Для ново русских - мы о таком в газете прочитали и о настоящих жителях этих "хрущеб", встык. Проследить судьбы и тех и других. Он мне часами взахлеб рассказывал, я прониклась, советовала, да даже с теткой своей по телефону познакомила - она как раз в такой "хрущебе" живет, и интерьер у нее еще тот: люстра с рожками, Хемингуэй на стене... Сниматься согласилась, а он запил... А с Петей... Об этом потом как-нибудь... - Таня вдруг нахмурилась.

Ирина крутила в руках ножик и слушала Таню, затем вдруг поднялась с места.

- Танюш, а давай мы с тобой в Дом Жур съездим... Там Полина давно еще мне оставила какие-то воспоминания о Сашке. Давай?

Таня пожала плечами.

- Вообще-то, я набегалась, хотелось бы посидеть поболтать, да уж ладно, вижу, что ты не в своей тарелке. Может, так будет лучше. А Полина это - кто?

- Я тебе не говорила? Бывала когда-то у меня в доме, потом как-то с Сашей ее жизнь свела, теперь вот с Шурой общается... От меня убежала в свое время, взревновав... Тань, извини, но я почему-то чувствую, что должна забрать ее бумажки - я ее перед больницей встретила...

- Поедем - поедем, - поднимаясь со стула, сказала Таня.

Через двадцать минут они вышли из дома. Ирина взяла Таню под руку, почему-то боязно было идти по малознакомой улице, Накатила вдруг тоска по "Преображенке".

- Никогда, - вдруг с грустью вслух сказала Ирина.

- Что? - откликнулась Таня.

Почему-то на ходу Ирина смогла рассказать Тане все и о Кате, и о Васе, и о своей нахлынувшей уже тоске по брошенному дому. В метро, склонившись к Ирининому уху, Таня уверенно сказала.

- С Катькой все образуется, увидишь, и умница, что сейчас не стала ни на чем настаивать. Беды ведь у обеих, ее с Витей не меньше, хоть она и маленькая. Увидишь, вас это ничуть не рассорит... А вот если упрешься и материнскую власть покажешь некстати, то... Сама знаешь, как мы на жесткость старших всегда реагируем...

- Да уж...

- А что касается Васи... У них там свое... Ты ничем более не поможешь. Васи прежнего нет, а бабам его ты не нужна... - видишь, какая я умная? произнеся все это, рассмеялась Таня.

- Умная, умная, не спорю. Мы приехали.

Возле метро Таня предложила съесть мороженое.

- Я так сегодня хотела мороженого. То, что я принесла, томится теперь в холодильнике...

- Прости, Танюш, меня негостеприимную.

- Бог простит. Давай по "Марсу" съедим.

- Я лучше "Фили".

В Дом Журе Ирина быстро взяла у дежурного давно дожидающийся ее конверт, прямо в холле нетерпеливо надорвала его. Там оказалось три сложенных листочка. Какие-то черновики и Полинина записка: "Воспоминания мои коротки. Саша был не только бабник. Точнее, не столько бабник, сколько бабья отрада. Мы ж все ему в жилетку плакались. Знаю от "сестер по страсти". Я - плакалась! А в нас всех он играл. Вот об одной его "постановке" хочу (и могу) рассказать". Ирина положила листок обратно в конверт.

- Пойдем, Танюш, потом прочитаю.