Наталья Стеркина - Соучастница

- Конечно. Сама же чувствуешь!

- Мам, а я так есть захотела! Пойдем тихонько, чтобы бабушку не разбудить, перекусим.

Они на цыпочках пошли на кухню, взяли по пирожку, запили компотом, про который все во время сумбурного обеда забыли и, вполне умиротворенные, разошлись по постелям. Ирина долго не могла заснуть - вставали картинки прошлого, того самого прошлого, о котором она рассказывала сегодня Кате "Борька, походы, "нежные песни": "А где-то на главном месте кто-то успел повесить четыре звезды - созвездье "Я тебя не люблю". Под утро сон все же сморил, проснулась она под тихие голоса Кати и матери, донеслось жужжание кофемолки, запах кофе. "Все хорошо. По крайней мере, все будет хорошо!" почему-то подумалось. Ирина накинула халат, побежала в ванную. Умытая, веселая явилась на кухню - там в халатах уже сидели за кофе бабушка с внучкой.

- Доброе утро.

- Доброе утро, Ира, - откликнулась мать, - я сейчас ухожу созвонилась с не явившимся вчера гостем - просит о встрече.

Ирина сообразила, что действительно, проснувшись, не обнаружила возле кровати телефона: "Ну и хорошо - жизнь здесь вовсю кипит".

- А ко мне скоро аспирант заедет. В десять.

- Это через пятнадцать минут! - с ужасом вскрикнула мать, взглянув на свои часы. Ирина быстро глотнула кофе и побежала одеваться, вроде бы беззаботно рассмеялась ей вслед Катя. Мать ушла одеваться к себе, Катя схватила свои вещи и скрылась в ванной. Ирина быстро приводила себя в порядок. Ровно в десять хлопнула дверца лифта, раздался звонок. Ирина мгновенно открыла. С коробкой конфет в руках стоял ее аспирант.

- Проходите. Может быть, кофе. - Он кивнул. Ирина усадила его в большой комнате, быстро поставила на поднос чашки, молочник, сахар и принесла. Появилась уже готовая на выход мать.

- Это моя мама - Мария Филипповна. - Познакомились.

Потом из ванной выпорхнула в джинсах и майке Катюша.

- Это моя дочь Катя. - Поулыбались друг другу. Катя скрылась в детской, мать закрыла за собой входную дверь. Мухамед открыл папку и показал Ирине увесистую пачку листов - первую главу своей диссертации. Пили кофе и как всегда болтали - Мухамед неторопливо рассказывал свои семейные новости: что делают дети, как у них с русским языком, что сказала и сделала Зара - жена. Ирине было легко в его обществе - спокойный, предсказуемый, четкий. Почему-то в голову забрели странные мысли: "Интересно, что на той кассете? Если она предназначена только мне, значит, это "взрослая" кассета. Нужна мне сейчас такая? Растревожит, взбаламутит, а я и так..." Myхамед задал какой-то вопрос, Ирина очнулась переспросила и опять включилась в беседу. Вскоре Мухамед поднялся, поблагодарил за угощение. Условились о следующей встрече, Ирина пообещала быстро прочитать его работу, поправить грамматику. Аспирант ушел, из детской выглянула Катя.

- Мам, а теперь что ты будешь делать?

- Не знаю еще, Катюш. Надо позвонить по поводу Васи, узнать, как обстоят дела... А еще я очень хочу дозвониться одному человеку . Не получается пока.

- А он кто? - Катя села напротив Ирины, на место, где только что сидел Мухамед. Ирине не понравился вид неубранного стола - чашки из-под кофе, открытая сахарница, она вскочила унесла посуду и, вернувшись в комнату, села теперь уже в кресло.

- Он? Один из приятелей молодости. Автор того самого "шедевра", где я -Тонечка.

- А-а! А вы давно не виделись?

- Порядочно. То есть мы виделись коротко лет семь-девять назад, когда, я по приглашению тети Бети - жены дедушкиного троюродного брата ездила в Израиль. Очень коротко, мы и не пообщались почти. У него жена красивая, трое (или четверо) детей. А сейчас мне с ним очень бы нужно было поговорить...

- А позвони сейчас - вдруг дозвонишься, - с каким-то азартом преложила Катя.

Ирина помнила уже телефон наизусть. Позвонила. Катя следила за выражением Ирининого лица.

- Ну?

Ирина положила трубку:

- Все то же. Автоответчик.

- Мам, я сбегаю ненадолго к Маринке, возьму у нее билеты. У меня же экзамены уже на носу. Мы с тобой совсем об этом забыли.

Катя чмокнула мать и убежала. А Ирина опять вспомнила Иерусалим Игорь сухой, в модных очках, крепенькие загорелые дети, улыбчивая жена. Ирина приехала тогда после тяжелого разрыва с любимым тогда мужчиной, не в лучшей форме. Игорь с семейством были с ней милы - куда-то сводили, что-то подарили, все это как-то смутно маячило в памяти. Но что-то ведь осталось... Улочка... Две девочки в темных длинных юбках и светлых блузках под палящим солнцем. Разглядывают какие-то фотографии. Неподалеку хасид с мальчиком, кажется, совещаются, в какую сторону идти дальше. Вдали маленькое кафе, человек с газетой за столиком. Все это сохранилось в памяти, застыло. Примерно такую же сценку увидела она однажды на выставке московской художницы Стеллы Норкиной. Захотелось познакомиться. Она оказалась невысокой рыжеватой женщиной с маленькими круглыми черными глазками, крохотными ручками. В веснушках. Улыбчивая. Выслушав комплименты пригласила в гости в мастерскую... Там за маленьким столиком ("детсадовским", - подумала Ирина) сидел немолодой мужчина - крупный статный с ярко синими глазами.