Кэндис Кэмп - Свадебный танец

— Я не удивлен тем, что вижу вас в этой ложе, — резко сказал Рошфор, — хотя это и верх бестактности, учитывая, что вас сюда не приглашали. Однако на самом деле мне странно встретить вас в Лондоне после вашего торопливого отъезда из страны восемь лет назад.

— Все это осталось в прошлом.

— Не думаю, что можно так легко переступить через человеческую жизнь, — парировал Рошфор.

— Я гляжу, вы совсем не изменились, — протянул Перкинс. — Как всегда, считаете себя праведнее других. — Повернувшись к Франческе, он добавил: — На этот раз положили глаз на кого-то побогаче, дорогуша? Что бы сказал бедный Эндрю.

Франческа похолодела. За восемь лет она уже и позабыла, как сильно ненавидела этого человека.

Однако герцог заговорил прежде, чем Франческа успела открыть рот и дать отпор:

— Думаю, вам пора, мистер Перкинс.

Перкинс поджал губы, и Франческа решила, что сейчас последует колкий ответ или грубость… но потом Перкинс расслабился.

— Конечно, ваша светлость. — Подобное обращение из его уст звучало как оскорбление. Перкинс поклонился Франческе и Алтее: — Леди.

Он повернулся и покинул ложу. Сначала все трое молчали. Потом заговорила Алтея:

— И в самом деле. Какое отвратительное создание. Не говорите мне, что вы и в самом деле общались с ним, леди Хостон.

— Нет, конечно нет, — раздраженно ответила Франческа. — Он был знаком с моим покойным мужем, вот и все.

— Приходить сюда — просто верх неприличия, — заметила леди Алтея.

— Не думаю, что Перкинса заботят приличия, — сухо ответил Рошфор.

— Что ж, подходить к Эверсонам уже нет времени, — сказала Франческа. — Пойдемте к своим местам, леди Алтея.

Франческа взяла ее под руку и направилась к стульям. И снова Алтея оказалась между Франческой и Рошфором.

Весь следующий акт Франческа украдкой поглядывала на Рошфора, пытаясь понять, бросает ли он хотя бы изредка взгляды на Алтею. Герцог все время смотрел на сцену, за исключением одного раза, когда Франческа встретилась с взглядом, направленным на нее. Она покраснела до корней волос, радуясь спасительной темноте и надеясь, что не выдала себя. Рошфор слишком быстро подмечает многие вещи и, поняв ее замысел, может потребовать все прекратить.

План с визитом в другую ложу провалился, и в следующем антракте Франческа осталась с Алтеей и Рошфором, в очередной раз пытаясь занять их разговором. Однако говорили в основном герцог и Франческа, хотя она и пыталась вовлечь Алтею в беседу при каждой возможности. Рошфор упомянул имя композитора — и она спросила мнение Алтеи о его творчестве. Герцог сказал, что едет в свое поместье в Корнуолле — Франческа попросила Алтею рассказать, что она думает о красоте тех мест. А когда тема зашла о старой конюшне Франчески в Редфилдс, она повернулась к Алтее и осведомилась, любит ли та кататься верхом.

Такой способ поддерживать беседу выматывал, к тому же особой пользы он не принес. Алтея отвечала на вопросы, но поднимала темы, которые оживлению разговора не способствовали, из-за чего беседа шла плохо и выходила рваной.

Вряд ли Рошфор в будущем станет искать общества леди Алтеи, а если и станет, Франческа не хотела принимать в этом никакого участия. У нее не было ни малейшего желания потратить еще один вечер, вытягивая из девицы каждое слово.

По окончании пьесы Рошфор подвез женщин до дома. Любезно проводив Алтею до дверей, он вернулся в карету, чтобы отвезти домой Франческу. Дворецкий открыл дверь и, поклонившись, удалился в свою спальню. Франческа повернулась к Рошфору.

Она вдруг остро и мучительно ощутила темную тишину своего дома. Впервые за все время знакомства они остались одни. Конечно, не совсем одни, но насколько это было вообще возможно. Все слуги спали наверху в своих спальнях. Единственным источником света являлся канделябр на столе в передней.

Глубокая, почти таинственная тишина и темнота, обступившая свет от свечей. Франческа посмотрела в лицо Рошфора и снова ощутила странный трепет, что охватил ее во время танца с ним.

Однако, когда Франческа увидела выражение лица герцога, ее сердце ушло в пятки. Он хмурил брови, а его губы превратились в прямую линию. В тусклом свете его глаза сверкали гневом.

— Какого черта вы делаете?

Франческа моргнула, слишком ошеломленная, чтобы думать. Потом подняла подбородок и ответила ледяным тоном:

— Прошу прощения? Уверяю, я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.