Роксана Гедеон - Сюзанна и Александр

Да и мои отношения с Александром продолжали оставаться натянутыми. Так что по многим причинам было бы лучше, если бы я с детьми ушла отсюда.

Дверь отворилась, и на пороге показалась Маргарита.

— Вы слышали новость? — спросила она с ходу.

— Нет, а что?

— Эжени родила девочку.

Отвращение и злость захлестнули меня. Я поднялась, пылающими глазами глядя на Маргариту. Новость, впрочем, не должна была меня поражать. Я ведь знала, что рано или поздно у Эжени родится ребенок. Просто я на некоторое время совсем забыла о ней.

— Откуда ты узнала? Кто тебе сказал?

— Наша кухарка была крестной. Она пришла и сказала.

Итак, у Филиппа теперь была побочная сестра. Дочь Александра! Я невольно почувствовала себя униженной, приравненной к этой бретонке, к Эжени.

Четыре месяца назад Александр заплатил пять тысяч одному диковатому парню, и тот женился на Эжени за эти деньги. У них была ферма неподалеку от нас, в местности, что называлась Коровье Брюхо. Как было хорошо, когда оттуда не приходило никаких известий!

— Это еще не самое любопытное, — проворчала Маргарита. — Знаете, какое имя получила девочка?

— Какое?

— Сюзанна!

Это было уже чересчур. Мгновение я стояла, словно окаменев. Потом быстро пошла к двери.

— Куда вы? — остановила меня Маргарита.

— Я иду поздравить своего мужа, черт возьми! — воскликнула я.

— Будьте осторожны, милочка, предупреждаю вас! У меня есть подозрение, что он пьян!

Я уже не слушала ее. Пьян или не пьян — какая разница? Я не собираюсь считаться с его настроением, пусть лучше он посчитается с моим!

Слуги сказали мне, что господин герцог находится в куропаточной гостиной. Я отправилась туда. Дверь на террасу была распахнута, оттуда доносилось влажное дыхание непогоды, и ветер колебал пламя свечей в канделябрах. Пляшущий свет наполнял комнату, и от этого казалось, что золотисто-дымчатые куропатки, вышитые на шелковых шпалерах работы Одрана, движутся, прыгают и клюют друг друга.

— Это что — насмешка? — спросила я громко.

Александр сидел лицом к распахнутой на террасу двери.

Подле него стояла бутылка йонского вина и бокал, наполненный на треть. Судя по тому, сколько он выпил, он не должен был быть пьян.

Обернувшись, он спросил:

— О чем вы говорите?

— О вашей новой выходке. И пожалуйста, не пытайтесь убедить меня в том, что вы к этому не имеете отношения. Ведь это вы подсказали Эжени назвать ребенка именно так, я в этом не сомневаюсь!

Он поднялся и задумчиво смотрел на меня. Я в бешенстве воскликнула:

— Ваша шутка не смешна!

— Какая шутка?

— У вас теперь две Сюзанны — поздравляю!

Он круто изогнул бровь, и выражение его лица сделалось довольно грозным.

— Вы хотите сказать, что у этой особы родился ребенок?

— Эта особа! Вы ее так называете? Да, у нее родилась девочка, ваша дочь. Вы что же, не знали об этом?

— Я не встречался с Эжени с тех пор, как она вышла замуж.

Я умолкла, нерешительно поглядывая на него.

— А что это вы говорили о двух Сюзаннах? — спросил он иронично. — Это было бы слишком много для меня.

— Эжени назвала ребенка Сюзанной. Я была уверена, что это вы подговорили ее.

— Называть ребенка — это прерогатива отца Ансельма, как мне кажется.

— Отец Ансельм сделает что угодно, если вы попросите, — возразила я запальчиво. — Не думаете же вы, что я поверю, что…

— Сюзанна, — раздраженно прервал он меня, — сцены ревности с вашей стороны совершенно неуместны. Это просто нелепо. Но если уж вас это так задевает, я повторю, что доселе никогда не интересовался ребенком Эжени.

— Вашей дочерью! Как ловко вы обходите это слово… Почему я должна вам верить?

— Вы знаете, что последний месяц я вел себя как настоящий праведник.

— Я вовсе не о том говорю, — произнесла я, немного смешавшись. — Вы просто захотели посмеяться… вы нарочно предложили Эжени мое имя?

— Ну что вы, — сказал он холодно. — Уверен, она сделала это из благодарности за вашу доброту. Если, конечно, выбор имени не был просто случайностью.

Я прикусила нижнюю губу, не зная, что возразить на это. Нельзя же было заподозрить, что Александр лжет: он никогда не опускался до лжи, когда дело касалось таких пустяков. Я и сама уже чувствовала, что вспылила напрасно. И все же на сердце у меня было тяжело, я даже ощущала, что беспричинные слезы набегают на глаза.

— И что же, — сказала я, пытаясь говорить спокойно, — что вы теперь сделаете?

— А что вы имеете в виду?