Франческа Клементис: Большие девочки не плачут

Она тоже натянуто улыбнулась.

— Поговорим в субботу. Извини, если огорчила тебя, напомнив о диете. Знаю — ты не любишь говорить о… о таких вещах. Вообще-то мне показалось, что вид у тебя счастливый. Ты ведь счастлива?

Да я просто летаю, подумала Марина.

— Со мной все в порядке, Сюзи, честное слово.

— Вот и прекрасно! Ладно, покидаю тебя. Береги себя. Увидимся в субботу, Му.

Сюзи потянулась к Марине, чтобы поцеловать ее, и ее тонкие губы утонули в щеке из рисового пудинга. Марина повернулась и пошла дальше, отвечая про себя на все те вопросы, которые ее приятельница не додумалась ей задать. Да, дела идут превосходно. Да, я склонила на свою сторону того нового клиента, о котором рассказывала тебе на прошлой неделе. Нет, конечно, сейчас я ни с кем не встречаюсь. Да, я зарабатываю больше, чем вы с Кеном, вместе взятые. Да, в этой дизайнерской скатерти, которая сейчас на мне, я больше похожа на Демиса Руссоса. Да, субботними вечерами я в основном по-прежнему сижу дома и читаю третьесортные любовные романы. Да, иногда мне кажется, что моя жизнь — сплошная неудача. Да, мне не нравится, когда меня называют Коровой Му. Мне было больно это слышать, когда нам было по одиннадцать, а двадцать лет спустя слышать это еще больнее.

Она знала, что была несправедлива к Сюзи. Та и не пыталась казаться эгоисткой. Просто у нее целый воз других проблем. Раньше, когда они встречались, чтобы вместе провести вечер, Сюзи была самой внимательной слушательницей и самой деликатной советчицей. Теперь же она попросту не может выйти за свои строгие рамки. И функция ее в настоящее время состоит в снабжении семьи, в материнстве, в ведении домашнего хозяйства. В этом образе она не могла предложить дружбу и поддержку. Это требовало огромной отдачи, а сил у Сюзи не было.

Марина смотрела, как Сюзи выбирает хлеб, яйца и кукурузные хлопья и направляется к контролю. Она изумилась полному равнодушию Сюзи к стойке с шоколадом перед кассой. Она вообще завидовала всем тем, кто в состоянии делать покупки без страха, кто может смотреть на прилавок с едой, не будучи отягощенным желанием, от которого выступает пот. Наконец Сюзи ушла, и Марина смогла вернуться к своим покупкам.

В отделе пирожных ей делать было больше нечего, и теперь она бродила между рядами, поглядывая на этикетки профессиональным взглядом, выискивая новые радости и давно полюбившиеся лакомства, которые соблазнили бы ее. Она поймала себя на том, что ее рука сама собой тянется к английскому пудингу, к жареной фасоли со свиными сосисками, к равиоли, к фруктовому ассорти в густом сиропе, к пакетам с бисквитами, пропитанными вином, к рису и макаронам с приправами, к большой замороженной лазанье, к коробке мюсли. Когда корзинка переполнилась, она с трудом отнесла ее к контролю и добавила шесть или семь плиток шоколада. Надо бы обязательно объяснить этой равнодушной кассирше, что планируется несуществующая вечеринка, подумала она.

— Сама я терпеть не могу все эти сладости, но если это любят дети, ничего не поделаешь!

У девушки за кассой был безучастный вид.

— С вас сорок два фунта семнадцать пенсов.

Марина протянула ей деньги и подхватила свои сумки, не переставая улыбаться. Она быстро пошла домой, подавив искушение съесть кусочек пирожного с грецкими орехами прямо на улице. Остановила ее только вероятность того, что ее снова застукает Сюзи.

Вбежав в квартиру, она вывалила содержимое сумок на пол в гостиной. Дыхание ее участилось. Ей пришлось немало потрудиться, раскрывая пакеты. Надкусив зубами пакет с чипсами, она разорвала его и засунула в рот целую пригоршню. Опустившись всем своим огромным телом на пол, она прикончила содержимое пакета уже более комфортно, хотя удобной позу назвать было нельзя. Когда чипсы размокали на языке, она смаковала специи.

В стремлении придать подобие порядка этому разнузданному поглощению пищи она предпочитала чередовать сладкие и острые «блюда» и потому решила, что следующей будет помадка.

Когда ей было шестнадцать лет, ее мать, которая без каких бы то ни было усилий всегда оставалась худой, застала Марину, когда та приканчивала в спальне целую коробку помадки. Марина надолго запомнила выражение отвращения на лице своей матери. Тогда она поклялась, что когда уйдет из дома, то будет есть что захочет и где захочет. С тех пор помадка неизменно появлялась на раннем этапе регулярных Марининых кутежей.

Бережно подцепив мизинцем нежную розовую ледяную массу, она слизала с пальца маленький кусочек мороженого, отправила его к нёбу и насладилась синтетическим привкусом, который вызвал к жизни приятные воспоминания. Бросив маленький квадратный кусочек пудинга обратно в коробку, она перешла к желтому кексу. Следующим на очереди был шоколад. Оценив восемь кусков сухого торта, она быстро обрызгала их средством для чистки плиты, а потом выбросила в ведро, чтобы не вернуться к ним среди ночи. Теперь ей показалось, что она, в общем-то, владеет собой. По ее мнению, простое пирожное — пустая трата калорий.