Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

ВСЕ ПОПРАВЛЕНО

Лорд Дэн старался устроить счастье всех. Герберт Дэн выбрал местом жительства Париж. Он любил этот веселый город, а Дэншельд не имел уже привлекательности для него. Мисс Дэн вернулась в домик, обвитый плющом, с мистрисс Нокс, и была до крайности счастлива, придумывая для себя очаровательные наряды для свадьбы. Хотя она не могла быть женою Уильяма Дэна, то, по крайней мере, она будет провожать Марию к венцу. Уильфред Лестер, отчасти по ходатайству, отчасти по милости большой суммы, заплаченной тайно лордом Дэном, получил место в Лондоне, которое должен был занять весной, а пока он и жена его оставались гостями лорда Дэна. Лестер выплатил тысячу двести фунтов по дарственной записи, не в состоянии больше ссылаться на фальшивый предлог, будто эти деньги были уже выплачены.

— Я заставил бы Эпперли потребовать проценты, — заметил лорд Дэн, который строго смотрел на это дело. — У него останутся четырнадцать тысяч фунтов Марии; Уильяму они не нужны, но вам он должен заплатить все сполна.

Уильфред засмеялся. Он мог теперь быть великодушным и не послушался совета требовать проценты.

Со свадьбой торопились. Здоровье лорда Дэна слабело с каждым днем, и он желал видеть сына женатым перед своею смертью. Мария не противилась; счастливым будет для нее тот день, в который она оставит Дэншельдский замок!

Он настал, этот день, ясным, светлым утром. Софи Рэвенсберд одевала невесту; она говорила с национальным тщеславием, что в Дэншельде никто не был на это способен. Лорд Дэн был в церкви, но за завтраком быть не мог.

Завтрак был в Дэншельдском замке. Все друзья и родственники находились тут, кроме Герберта Дэна, который не приехал из Парижа. Дородная фигура Бреффа, безмолвно прислуживавшего, красовалась между буфетом и столом на удивление прислуги сквайра Лестера, и Рэвенсберд тоже был тут, не столько затем, чтоб служить, а чтоб смотреть. Сквайр Лестер председательствовал за столом с сдержанным, унылым видом, которым он отличался последнее время. Леди Аделаида была так шумно весела, что ее веселость скорее походила на притворную, чем на искреннюю. Она поняла, что ее жизнь была печальной ошибкой, и не знала, где найти ей утешение.

Завтрак подходил к концу. Свадебный пирог принесли. Пастор Джэмз говорил речь новобрачным, когда дверь медленно отворилась и высокий, худощавый незнакомец с военной внешностью и загорелыми чертами пошел в комнату и остановился, рассматривая все общество. Общество в свою очередь рассматривало его.

— Которая Эдифь? — спросил он, не двигаясь с места.

Странны были эти слова; все с удивлением смотрели на незнакомца, Эдифь не менее других. Вдруг раздался громкий крик, и мисс Бордильон встала и торопливо подошла к незнакомцу.

— Это, должно быть, мой брат. О, Генри, как ты изменился! Я Маргарет.

Она была права: это был полковник Бордильон. Он только что приехал из Индии, не сообщая о своем приезде никому. О, какие начались поздравления! Все поспешили приветствовать его. Эдифь в замешательстве стояла поодаль: она маленькой девочкой рассталась с отцом и ей как-то не верилось, что этот старик был ее отцом. Полковник Бордильон оглянулся, вероятно, отыскивая ту, которая была моложе и красивее, и подошел к Марии.

— Это ты, Эдифь?

— О, папа, нет! Вот я! — сказала Эдифь. Улыбка на лице полковника затронула струну ее памяти, она вдруг узнала отца и залилась слезами от волнения. — Я Эдифь.

— А вы? — спросил полковник Бордильон Марию, расцеловав дочь.

— Я Мария Лестер.

— Нет, неправда, — сказал новобрачный. — Вы — Мария Дэн.

Все засмеялись над бедной Марией. Полковник не понял.

— А вы Уильфред? — спросил он говорившего.

— Нет, сэер. Я Джоффри Дэн, сын лорда Дэна.

— Вижу, лицо и фигура Дэнские. Но я не знал, что у лорда Дэна есть сын. Какова же причина такого пиршества? Ваш наряд похож на подвенечный, моя милая.

Он дотронулся до вуали и венка и смотрел на белое шелковое платье. Многие поспешили объяснить ему, и Уильфред подошел представиться.

— Я теперь понимаю, почему мне говорили на станции, что я опоздал, — заметил полковник.

Он сел за стол. Это был человек чистосердечный и откровенный, и без церемоний стал говорить о своих делах при всех.

— Я вышел в отставку, — заметил он, — и возвратился домой отдыхать. Мы будет жить вместе, Маргарет.

— О, да! Да! — отвечала она и чуть удержалась, чтоб не зарыдать при мысли, в каком бедном доме должна она принять брата.