Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

— Но вы именно тот, с кем она не хочет, чтоб я была, разве вы этого не видите? — сказала леди Аделаида, смеясь. — Она сочтет это изменой Гэрри. — Цецилия уехала в гости?

— Уехала сегодня. Как вы торопитесь уйти! — сказал Герберт обиженным тоном. — Вы не часто приходите сюда. А я вам сказал, что я не могу быть здесь завтра вечером.

— Не часто бывают такие чудные вечера. Вы сами не захотели бы, чтобы я выходила в темную или дождливую погоду. Не через капеллу, Герберт, — прибавила она, когда он направился, по-видимому, к входу, — я никогда не вхожу туда, не подумав о привидениях. А вы, кажется, особенно их любите.

Он засмеялся. Рэвенсберд смотрел, как они медленно прошли мимо капеллы, и ясно рассмотрел их черты сквозь оконные отверстия, покрытые плющом.

Герберт Дэн не пошел далеко. Он, может быть, боялся, что его увидят. Они остановились на минуту пожать друг другу руку; леди Аделаида быстро побежала по траве, а Герберт воротился и прислонился к стене, как прежде, смотря, как она войдет в замок. Потом он быстрыми шагами направился к Дэншельду, а Рэвенсберд, выйдя из укрывавших его развалин, охладил свое негодование быстрою прогулкой по утесам, прежде чем воротился домой.

Утро настало такое же прекрасное, как прекрасен был вечер, но не такое тихое, потому что поднимался легкий ветерок.

— Тем лучше для Монктоновой яхты, — заметил капитан Дэн, сидя за завтраком с матерью и с леди Аделаидой. Солнечные лучи косо падали на стол, так, что белая скатерть и серебро блистали. — Ветер тоже попутный; она быстро полетит.

— Когда она уходит? — спросила леди Дэн.

— Сегодня.

— Ты поздно оставался вчера на яхте, Гэрри?

— Да. Кажется, я ушел после двенадцати. Мы с Монктоном говорили о прошлых временах. Он думает с удовольствием о том времени, когда он примет вас в своем доме, Аделаида; у него очаровательный дом в Вашингтоне.

Леди Аделаида откинула назад голову, и когда она заговорила, в ее голосе был какой-то задорный тон.

— Может быть, он не будет иметь этого удовольствия. Вашингтон далеко отсюда, капитан Дэн.

— Капитан Дэн! — повторил он, недовольный тем, что она так назвала его.

— Ну Гэрри, когда так, — прибавила она весело, потому что леди Дэн с неудовольствием посмотрела на нее, — если вы стыдитесь вашего звания.

— Я не стыжусь его, Аделаида, — сказал он спокойно, — но я люблю, чтобы вы называли меня иначе.

— О, Боже! — сказала со вздохом Аделаида, сердито откидываясь на спинку кресла. — Как на этом свете все идет наперекор!

— Что же идет наперекор? — спросила леди Дэн.

— Множество вещей, тетушка; Софи была не в духе сегодня, а прелестная птичка, которую подарил мне мистер Лестер, опустила крылышки. Я думаю, что она умрет.

Когда капитан Дэн вышел из комнаты после завтрака, его встретил его слуга Рэвенсберд, который желал поговорить с ним пять минут. Они пошли в небольшую комнатку в башне, которую капитан Дэн сделал своей гостиной, и заперлись там. Леди Дэн приказала убрать завтрак, и раскрыла свой молитвенник, чтобы прочесть псалмы на этот день. Она была вполне набожная женщина. Когда леди Аделаида Эрроль приехала, тетка хотела заставить ее присоединиться к этому занятию, но она исполняла это так неохотно, так нетерпеливо, что леди Дэн наконец сказала ей кротко, что она подождет, когда сердце ее откроется к этому. Бедная Аделаида, совсем не приученная к этому, считала подобные привычки скучным занятием, потерею времени, а леди Дэн хватало здравого смысла, чтоб понять, что к этому насильно нельзя принуждать никого.

Она сидела в кресле у камина. Аделаида, в своем хорошеньком кисейном платье персикового цвета, с кружевными рукавами, из-под которых видны были ее прекрасные руки, с щеками, горевшими от какого-то внутреннего волнения, стояла у окна.

Эта комната была возле гостиной, в конце дома; одно окно выходило к морю, другое на Дэншельд. Было великолепное весеннее утро. Небо голубое с прозрачными облаками, солнце ярко сияло; живые изгороди демонстрировали свою нежную зелень, расцветали ранние цветы. Леди Аделаида смотрела не на эти приятные предметы — яркое солнце, лазурное небо, зеленые изгороди, улыбающиеся цветы были для нее ничем; она не бросила ни одного взгляда на прелестное море, расстилавшееся вдали; или на величественные корабли, плывшие с белыми парусами, сиявшими на солнце; она не видала хорошеньких вилл поблизости, земледельцев за работой — нет, ее внимание было поглощено другим.