Стюарт Рассел - Совместимость. Как контролировать искусственный интеллект

…в долгосрочной перспективе создать особый правовой статус для роботов, чтобы, по крайней мере, самые совершенные автономные роботы могли иметь статус электронных личностей, отвечающих за любую принесенную ими пользу и причиненный вред.

Иными словами, сам робот будет нести юридическую ответственность за ущерб, а не его владелец или производитель. Это предполагает, что роботы будут владеть финансовыми активами и подвергаться наказаниям за неподчинение. В буквальном понимании это просто бессмысленно. Например, если мы посадим робота в тюрьму за просрочку платежа, ему-то что?

Помимо ненужного и на самом деле абсурдного повышения статуса роботов, имеется опасность, что более активное использование машин в принятии решений, влияющих на людей, принизит статус и достоинство людей. Эта возможность прекрасно показана в сцене из научно-фантастического фильма «Элизиум», когда Макс (которого играет Мэтт Дэймон) пытается объяснить «чиновнику», решающему вопрос о досрочном освобождении (рис. 11), почему продление срока его заключения незаконно. Разумеется, все безрезультатно. Чиновник даже делает Максу выговор за недостаточно почтительное отношение.

Возможны два взгляда на подобное унижение человеческого достоинства. Первый очевиден: давая машинам власть над людьми, мы обрекаем самих себя на более низкий статус и теряем право участвовать в принятии решений, касающихся нас. (Крайней формой этого было бы предоставление машинам права убивать людей, что обсуждалось ранее в этой главе.) Второй подход не столь прямолинеен: даже если вы верите, что решения принимают не машины , а люди, которые их разрабатывают и поставляют , тот факт, что эти люди, разработчики и поставщики, не считают целесообразным учитывать личные обстоятельства человека в каждом конкретном случае, свидетельствует о том, что они не придают особой ценности жизни других людей. Это вероятный симптом начала великого разъединения человечества на элиту, обслуживаемую людьми, и огромную деклассированную массу, которую обслуживают и контролируют машины.

В ЕС статья 22 Общего регламента по защите персональных данных (GDPR) от 2018 г. явно запрещает предоставление власти машинам в подобных случаях:

Субъект данных должен иметь право не подпадать под действие решения, основанного исключительно на автоматической обработке, включая формирование профиля, которое порождает юридические последствия в его отношении или существенно воздействует на него.

В принципе, звучит прекрасно, но пока — во всяком случае, когда пишутся эти строки, — еще неясно, насколько это будет действенно на практике. Часто значительно проще, быстрее и дешевле предоставить право решения машинам.

Одной из причин беспокойства по поводу автоматизированного принятия решений является возможность алгоритмического смещения — тенденции алгоритмов машинного обучения генерировать неправомерно тенденциозные решения о ссудах, жилищных вопросах, рабочих местах, страховании, досрочном освобождении, тюремном заключении, зачислении в колледж и т. д. Явное применение таких критериев, как раса, в этих решениях незаконно уже много десятилетий во многих странах и запрещено статьей 9 Общего регламента по защите данных Евросоюза (GDPR) для очень широкого спектра приложений. Это, конечно, не значит, что, исключив расу из данных, мы обязательно получим расово непредубежденное решение. Например, еще с 1930-х гг. введенная правительством практика «красной черты» {9} 9 Страховая дискриминация старых или трущобных районов, часто сопутствующая расовой дискриминации. — Прим. пер. привела к тому, что территории, соответствующие некоторым почтовым индексам в США, оказались отрезаны от ипотечного кредитования и других видов инвестиций, что обернулось снижением стоимости недвижимости. Просто так совпало, что районы с этими индексами были населены главным образом афроамериканцами.

Во избежание политики «красной черты» сегодня только первые три цифры пятизначного почтового индекса могут использоваться при принятии решения о выдаче кредита. Кроме того, процесс принятия решения должен быть поднадзорным, чтобы гарантировать отсутствие любых других «случайных» тенденций. Часто утверждают, что GDPR обеспечивает всеобщее «право на объяснение» многих автоматизированных решений [182] Предложение Общего регламента по защите персональных данных, связанное с «правом на объяснение» в действительности не ново: оно очень близко статье 15 (1) Директивы о защите данных 1995 г., развитием которой является. , но в действительности требование статьи 14 — это всего лишь: