Анатолий Агарков - Как я стал Богом

Ванька-с-палкой махнул рукой — обидно так махнул, почти в лицо:

— Отстань — нет у меня ни ставок, ни помещения.

Я сдержался:

— А подвал?

— Что подвал?

— Пустует.

— Там инвентарь хранится.

— Списанный.

— Ну, вот что....

— Иван Павлович, мы с ребятами отремонтируем помещение, соберём тренажёры.... А ставки мне не надо — на общественных началах.

Директор посмотрел исподлобья и сдался:

— Ну, хорошо.... Если денег просить не будете.... Да не вздумайте там курить, а то весь детдом спалите.

Вооружившись ключом, спустился в подвал. Пригоден он был разве только для съёмок ужастиков.

— И что ты здесь собираешься сотворить? — это Билли.

— Думал, осилим с ребятами.

— Знаешь, что такое подвальная болезнь?

— Просвети.

— Явление из эпохи развитого социализма.

— Ладно, что предлагаешь?

— Увидишь.

.... Репетиция с ВИА в два пополудни, с утра я в детский дом.

Во дворе уже суетились строительные рабочие, разгружая с машин материал и перетаскивая в кузова хлам из подвала.

Директор был мрачнее тучи:

— Это что за десант? Учтите — ни одной сметы не подпишу.

Я на всякий случай:

— Все оплачено, Иван Павлович.

И к Билли:

— Твои фокусы?

— А то.

— Ну, и?

— Всё честь по чести — заказчик, подрядчик.

— Кто инвестор?

— Ты.

— Не понял.

— Забыл, как миллиардами владел.

— И ты оттуда — сюда.... Такое возможно?

— Как видишь.

Директор до полудня сидел, запёршись в своём кабинете. Вышел, когда строители уехали на обед. Подсел ко мне в пустующую беседку.

— Что здесь творится?

— Не поверите, Иван Павлович, муки сердечные — влюбился в вашу воспитанницу и не знаю, чем привлечь внимание.

— Уж не в Седову ли? Докладывали мне. А знаешь, парень, что у неё сестра-близняшка есть? Не одна она на свете.

Мне ли не знать?

— А где она?

— Там, наверное, откуда Веронику к нам привезли.

— У вас должен адрес сохраниться. Вы мне дадите его?

— Дам, — он окинул взглядом двор, заставленный строительными материалами, и пальцем покружил. — Дам, если из этого что-то получится, и мне ничего не будет.

.... Пора на репетицию, но мне хотелось увидеть Веронику. Вызвал такси, и шофёр томился в машине за воротами, прислушиваясь к стрекоту счётчика.

Подъехал автобус. Малышня сыпанула во двор. Следом ребята постарше. Выпускники. Вероника.

Сделал вид, что увлечён беседой с прорабом. Жестикулировал, а сам во все глаза на предмет обожания. Идёт, с любопытством смотрит на штабеля с досками, бочки с краской....

Увидела меня, замедлила шаг.

Она любит меня, по крайней мере, не равнодушна. Это точно.

Поравнялась.

Я прорабу:

— Разве нельзя организовать работу круглосуточно — в две, три смены?

И ей:

— Здравствуй, Вероника.

Она промолчала, опустила взор и прошла мимо.

Всё. Она не любит меня. Больше — презирает, ненавидит. Хотя, за что меня ненавидеть?

— Билли.

— Вижу. Швах твоё дело, Создатель.

— Утешил.

— Не надо было с оптимизатором выпендриваться.

— Ты сканировал её?

— У девочки нормальная психика. Ущербная, конечно, но выкарабкается. А экзамены она сдаст на пятёрки. Увидишь.

Через неделю строители, прибрав двор, убрались с него.

Иван Павлович разрезал красную ленту, открывая яркий, как с картинки, новенький спортзал в цокольном помещении, уставленный отнюдь не самодельными тренажёрами.

— Занимайтесь, — напутствовал директор. — Растите сильными и смелыми.

На Веронике было синее платьишко. Я стоял в толпе воспитателей и не спускал с неё глаз. Потом это видение преследовало всю ночь — кромка синего платья и колени под ней. Господи! Ведь я их целовал. Они помнят мои губы. Как же мне прожить без них?

Надо бежать, бежать на край земли. От себя, от неё, от этих наваждений. Надо ехать к Доминике. Бросить всё и заняться поисками затерявшейся сестрички.

Бросить всё не предоставлялось возможным — увяз в общественных делах.

Во-первых, ВИА. Ребята настаивали на ежедневных репетициях.

— Вы как хотите, — сказал, — могу только через день. Ну, и выходной само собой.

— Ну, а мы каждый день. Верно, ребята? — это бас-гитарист мажорил. — Вот только что с репертуаром?

— Думаю, исполнять всю современную попсу — люди ж танцевать захотят.

— Когда мы её разучим — времени-то с гулькин нос? — ужаснулся ударник.

— А для торжественной части пару-тройку своих произведений. У кого что получится.

— Ну, это ты, Алексей, загнул: никто из нас музыки не пишет, — покачал головой солист-гитарист и прошёлся по струнам.