Анатолий Агарков - Как я стал Богом

Когда колокол вознёсся к положенному месту, и маковка с православным крестом засияла золотом на шпиле, Люба отряхнула с ладоней несуществующую пыль.

— Зови своего Ипполита.

Мы работали днями, но и в ночное время торнадо не препятствовал строительству — гонял вокруг песчаные барханы, и те пели печальные песни невольников с галер.

Перед отлётом сидели на трапе, наблюдая закат солнца. Стемнело.

— Тихо как, — подумала Люба.

И будто в ответ на её мысли звякнул колокол. И ещё раз чуть громче. И ещё громче.

— Ипполит, — Люба взяла меня за руку.

Звуки нарастали — кто-то настойчиво раскачивал многопудовый язык колокола.

— Пусть познакомится. Пусть поиграется. Пусть поймёт суть нашего дара. Может, умерит воинственный пыл, и тогда мы сможем вернуться, чтобы заняться раскопками мёртвого города.

— А мы вернёмся?

— Всенепременно.

Полёт на Венеру мог оказаться для нас последним. Мы разминулись с огромным болидом, невесть откуда залетевшим в Солнечную систему, и Люба сказала:

— Я думала, жизнь бесконечна — впереди масса дел, но нелепая случайность чуть не поставила предел планируемому. Это предупреждение свыше — пора заняться душой. В монастырь уйду. Ты со мной, Гладышев?

— Нательным крестом — другой доступ к твоим прелестям, дорогая, там под запретом.

А Билли сделал выговор.

— Что за система у тебя защитная — опять моргнули?

— Болид прошёл над ней и сгорел в атмосфере Юпитера.

— Тебя это не оправдывает. Когда будет готова принципиальная схема противометеоритной защиты Солнечной системы?

— Прыткий какой. Яви свои способности.

— Ты, я — какие могут быть конкурсы, когда речь идёт о жизни людей?

— Состязательность идей никогда не вредила делу.

— Скажи, своей нет.

— Скажу — тебя это успокоит?

— Меня это обеспокоит. Билли, ты начал тупеть?

Подобные выговор с выводом о моих умственных способностях могла сделать госпожа Главный Хранитель Всемирного Разума. И мне не свалить вину на некого молодца из виртуального ларца — в её глазах за всё в ответе я. Так уж получилось.

Мы собрались на Венеру. И за мгновение до перемещения, его траекторию пересёк злополучный болид. В ЦУПе остолбенели. Люба запросилась в монастырь. Я наехал на Билли. А метеорит затащил на расправу небесный главарь всех римских богов. Трагедия была близка, но обошлось, хвала Всевышнему.

Зачем нам Венера? Люба поставила задачу — обезопасить Солнечную систему от бомбардировки космическими телами. Переадресовал её Билли. У того что-то где-то не срасталось. Нужна фикс-идея. В её поисках затеяли космический вояж — Марс, теперь Венера....

Удачно разминувшись с болидом, флаер вошёл в зону притяжения планеты Бурь. Так её именовали астрономы и фантасты. Участники первых экспедиций подтвердили их правоту. И ответили на вопрос — почему. На молодой планете идёт зарождение климата. Он установится, и станет ясным — возможно ли возникновение жизни на планете? Каким путём она будет эволюционировать? Что (кого?) сделает венцом творения?

На экране белые холмы клубятся, двигаются, постоянно меняя формы. Это облака. Сверху щедро залиты солнечным теплом и светом. Снизу подсвечиваемые мерцающими вспышками молний.

Мы облетели планету в одном направлении — повсеместно идёт гроза. Второй круг совершили, развернувшись на 90 градусов. Картина та же — ни единой прогалины в облачном покрывале.

— Будем садиться? — Люба, не отрывая глаз от экрана.

— На дно океана? В жерло вулкана?

— Куда получится.

— Подождём, — отговариваю. — Покрутимся — может, где прогалину узрим, может, кончатся безобразия.

— Эти безобразия на сотни тысяч лет.

Наша полемика ещё продолжалась, а аппарат уже вошёл в облачный слой атмосферы. Анализатор выдаёт — сероводород за бортом. Сероводород — это значит....

— Любушка, сейчас наша "летающая тарелка" превратится в падающую сковородку, а мы с тобой в два бифштекса с кровью.

Но Бог на нашей стороне — сели у подножья вулкана. Он потряхивал окрестности, выплёвывал в небо залпы дыма и пепла. А по одному из его склонов, как слюна по старческой бороде, текла, шипела, брызгалась окалиной огненная лава. Но не это изумило. Небо цвета Берлинской лазури. И на нём вполне убедительное светило, чтобы заявить, "а денёк-то солнечный".

— Как это? — удивился. — Сверху облачно — снизу ясно.

— Привыкай к чудесам — мы на Венере.

Чудеса голубыми небесами не исчерпались.

Солнце скрылось за горизонт, и настала ночь, подсвеченная лавой. Мы провели анализы воздуха. Люба заполнила бортовой журнал. Все дневные дела завершены, но спать не хотелось. Сидели на трапе, плечо к плечу, и наблюдали за фейерверком огней.