Сразу вспомнилась картина великого русского художника Василия Ивановича Сурикова: Москва XVII века, заваленные сугробами улицы, неистовствующая толпа, розвальни с опальной Федосьей Прокопьевной Морозовой, простертое к небесам двуперстие.
Виду не показал, но в душе стало неловко за свое невежество. Осторожно спускаюсь по лестнице в склеп. На небольшом возвышении — белая каменная плита со следам надписи старославянской вязью. Сумрачно, тревожно, зябко.
— Надгробие нашли недавно, где ныне крест, — пояснил незнакомец. — Слава Богу, не разрушили!
Постояли с минуту в молчании и поднялись наверх. Яркие солнечные блики путались в молодой листве, как и мысли в голове. Хотелось поскорей дохнуть свежестью весеннего поля, ощутить благодатное дуновение майского ветра, стряхнуть с себя накипь повседневной суеты. Нутро знобило: “А ведь Раскол и поныне разделяет Русь. Как и тогда — споры о вере, земле, святынях”.
До колхоза добрался скоро. Местные крестьяне, наперекор Кремлю (после августовского переворота 1991 года оттуда пришла директива упразднить прежнюю организационную форму хозяйствования), отказались выполнять грозное предписание: “От века пахали гуртом и дальше также будем робить”. К названию хозяйства добавили лишь три буквы “о”: общество с ограниченной ответственностью. А поля, фермы, скот — как были общими, так и остались, хотя землю все-таки поделили на паи. Кто знает: может, эта дележка в конце концов обернется… гибелью хозяйства.
Стоим у кромки поля с директором Дмитрием Семеновичем Каплиным. Мужик толковый, сметливый, неравнодушный. Семнадцать лет руководит колхозом, в разных переделках бывал. Хозяйство не завалилось набок, как другие. Пускай выручка от молока и мяса невелика (при существующих ценах на технику, запчасти, горючее выжить очень трудно), но сотня-то человек при деле. Зарплата в среднем — четыре с половиной тысячи рублей. Мало. И все-таки нет нужды подаваться в отходничество. Четыреста коров, бычки. Намолотили по осени 800 тонн зерна — вроде бы не так уж и плохо, а настроение, чувствую, неважное.
— Молоко сдаем по шесть рублей за литр, — вздыхает Каплин. — Разве это мыслимо? Бутылка минералки втрое дороже.
— А поднять цену?
— Ну и сиди на этом молоке! — взрывается он. — Кто возьмет? Переработчики связаны меж собой, свое не упустят, да и торговле надо “наварить”. А цена не оглобля, высоко не задерешь, кошельки у покупателей, сами знаете, тощие, получается, мы крайние. Замкнутый круг. Иной раз хочется плюнуть на все: к чему эти муки? Ночью поворочаешься от бессонницы, а с рассветом бежишь опять в контору.
— Неужели совсем никакой помощи нет? В Госдуме депутаты каждый год до хрипоты спорят о деньгах. Что-то выделяется селу.
Каплин поморщился:
— Мы этих денег не видим. Хотя бы не мешали, и то полегчало бы.
— В смысле? — не понял я. — Кто мешает?
— Такой пример, — продолжил директор. — Прошлый год посеяли у деревни Ищеино сто пятьдесят гектаров пшеницы. Выросла колос к колосу. Думали, соберем неплохой урожай. Но тут из соседнего охотхозяйства на поле повадилось стадо кабанов, все носами перерыли! Утерлись с зерном. Так же и с картошкой. Раньше сажали до ста гектаров, сейчас вообще отказались от нее. Напрасный труд! Даже у частников в огородах пусто. Какой смысл?
— Пожаловались бы районным властям, — вырвалось у меня. — В конце концов, подали бы в суд на охотхозяйство.
— Бесполезно. Сыпят в ответ: “Ночуйте, сторожите свои посевы!” Вот и весь сказ! Охотхозяйство-то — элитное…
— А застраховать урожай?
— Не знаю таких, кому заплатили бы за ущерб.
Такой был разговор. Побывал я и в соседнем хозяйстве — ООО “Борисово”. Та же история: безденежье, убогость, долги. 21 миллион рублей надо возвращать. А за счет чего? Обнищали деревни до крайности. В Боровском районе лишь колхоз “Москва” работает с прибылью, ну еще десятка три таких крепких хозяйств наберется на всю область. В остальных — вся надежда на то, что кто-то скупит земли и что-то даст. Кто скажет, где черта, которую переступать нельзя? Из многочисленных поездок по России я понял, что вернуть веру людей в государство теперь будет весьма и весьма непросто. На памяти случай со страхованием урожая картофеля в акционерном обществе “Русское поле”, что в Каширском районе Московской области. Здесь под “вторым” хлебом шестьсот гектаров. Таких хозяйств — единицы по стране. Внедрили голландскую технологию, обзавелись современным хранилищем на 5 тысяч тонн, наладили связи с наукой. В 2002 году застраховали в компании “Росно” плантации на 20 миллионов рублей, как будто предчувствовали беду! Подошла пора уборки, а техника встала: земля словно камень. А потом, в сентябре-октябре проливные дожди. В итоге 230 гектаров ушло под снег. Оценили ущерб в 14 миллионов рублей. Однако страховщики напрочь отказались возмещать убытки.
Читать дальше
