Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 62

Новая панель напоминает традиционную панель GNOME, однако не обладает её функциональностью — в частности, туда нельзя помещать аплеты. Кроме того, на ней отображается название активного в данный момент окна.

Оверлейный режим напоминает интерфейсы мобильных устройств. Он состоит из нескольких элементов: общей с рабочим режимом верхней панели, боковой панели (sidebar) и области виртуальных рабочих мест.

По сравнению с ранними версиями GNOME Shell оверлейный режим работы сильно изменился. Боковая панель стала похожа на аналог из Unity, а поиск переехал в область виртуальных десктопов. Справа находится автоматически скрывающаяся панель для переключения десктопов, а в центре показаны окна активного рабочего стола.

В боковой панели размещаются ярлыки избранных и запущенных приложений (если программа в данный момент работает, ярлык будет подсвечен). По сути дела, это обычный док. В области виртуальных рабочих столов появилась возможность выбора режима отображения — «Окна» и «Приложения». Последний немного напоминает netbook-launcher из старых версий Ubuntu.

В коротком обзоре трудно рассказать обо всех возможностях новой среды, но о встроенном в неё поиске так или иначе нужно упомянуть. Поскольку разработчики пытаются создать так называемый «семантический» десктоп, одной из ключевых технологий GNOME 3 станет фреймворк Zeitgeist. Что из этого выйдет, станет понятно не раньше появления дистрибутивов с GNOME 3, но расположенная в области виртуальных рабочих мест строка поиска работает уже сейчас. Она позволяет искать установленные приложения, файлы и т.д.

Совершенно очевидно, что в GNOME 3 предпринята попытка создать универсальный интерфейс для экранов с разной диагональю. Интерфейс, который одинаково удобен пользователям больших машин и ультрапортативных нетбуков. Удалось ли это? На мой взгляд, нет. Сейчас все пытаются экономить вертикальное пространство дисплея, но лишь разработчики GNOME 3 используют его настолько бездарно.

Почему у всех окон (даже у развёрнутых) сохраняются «декорации» и остаётся отдельная строка меню? Зачем нужна верхняя панель, в которой нет ничего, кроме уведомлений, пары кнопок, часов и названия активного окна? Она не функциональна!

Впрочем, это ещё не так страшно. Главная проблема GNOME 3 — оверлейный режим. Когда интерфейс организован правильно, число действий, которое пользователь должен выполнить для достижения результата, уменьшается. Но в оверлейном режиме GNOME 3 число действий только увеличивается! Чтобы переключиться между окнами или рабочими столами, нужно перейти из обычного режима в оверлейный. Горячие клавиши не в счёт, ведь большинство предпочитает мышь.

Через несколько дней команда GNOME выпустит непродуманный, неэргономичный и неудобный продукт, который придётся доводить до ума не один год (как это уже происходит с KDE). Теперь ясно, зачем в Canonical разрабатывают собственную оболочку Unity. Совершенно непонятно, правда, куда смотрели представители RedHat и Novell, для чьих коммерческих дистрибутивов GNOME является основной средой рабочего стола.

К оглавлению

Опубликовано28 марта 2011 года

Много, много чего в марте скопилось такого, что в ход не пошло, а откладывать жалко — либо забуду, либо протухнет, либо, что всего хуже, — другой подберёт да в дело и пустит. Поэтому, по примеру героя Джерома Клапки Джерома, сварю-ка я рагу. Экономно, прилично, полезно и даже, быть может, съедобно.

Готовя материал о Николае Васильевиче Гоголе, помимо текстов пересмотрел я и множество постановок — так, чтобы проникнуться духом эпохи. Не гоголевской, понятно, а той, что постановки осуществляла, финансировала, направляла и с режиссёров спрашивала. Среди прочих смотрел я и фильм «Инкогнито из Петербурга», режиссёр Леонид Гайдай, в роли Хлестакова Сергей Мигицко. Хороший фильм, отличный Хлестаков, Гоголь, похоже, о таком и мечтал. Но то ли по указанию художественных товарищей из Партии, то ли по склонности характера Леонид Гайдай немножно перекарикатурил постановку. Оно бы вроде и ничего, если бы за тысяча девятьсот семьдесят седьмым годом (временем выхода фильма в прокат) не последовал год девяностый, а затем и другие. И теперь дозволенное, а то и предписанное сверху вольномыслие смотрится насмешкой над властью. А смеяться над властью, даже и позавчерашней, не совсем удобно: глядь, она уже и сегодняшняя.