Анастасия Николаева - Я-муары. Откровенные истории блогера

Обсохнув, мы выдвинулись гулять по кукурузным полям. Надо сказать, что к тому времени я так устала от непривычной еще для меня роли роковой женщины, что подговорила свою сестру найти початочек кукурузы поувесистее и запустить его в головешку незадачливого героя-любовника. К чести моей сестры надо сказать – она долго отказывалась, но я, как всегда, убедила бедную малышку, что это будет страшно весело. М-да, страшно-то было, весело вряд ли. Початок с густым чмокающим звуком ударился о белобрысую головушку, на носу которой красовались счастливо обретенные в пучине речной очки.

Я, не на шутку испугавшись, укоризненно изрекла: «Даша! Ты что делаешь?!» Офигев от такого вероломства, сестра с гневным воплем ринулась от нас в заросли кукурузы. Надо ли говорить, что нам пришлось долго ее искать и романтике в тот день не было места в наших душах.

Ну так вот, опыт куращения (читай книгу «Малыш и Карлсон», чтобы понять, что такое куращение) пожилых мужчин у меня был. Долгие осенние прогулки по колено в грязи пошли Александру (это мы так изящно опять вернулись к причине моих девичьих слез) на пользу. Он даже стал что-то такое интересное бормотать по телефону. При личных встречах – не осмеливался: вдруг какие-нибудь его нежности спровоцируют меня и я повалю его прямо в грязь школьного стадиона?

Позвонив как-то утром и узнав, что его звонок разбудил меня, он страстно признался, что хотел бы будить меня по утрам лично. Опешив, я замолчала. Как понимать сию сентенцию, то ли это предложение руки и сердца, то ли призыв к греховному сожительству вне брака? Подумав, что, скорее всего, речь шла о последнем, я, оскорбленная, поспешила закончить беседу, вышедшую за рамки приличий.

Прогуливались мы недалеко от дома. Кунцево тогда было не столько престижным, сколько заводским районом. И я всегда искренне беспокоилась за своих попутчиков, никогда не уводя их из-под яркого света фонарей. А все равно не уберегла сладенького моего!

Как-то днем звонит он мне и говорит, что сегодня не придет. Я в полных непонятках: за полгода ни дня не пропустил, а тут вдруг. А он так спокойно продолжает: «У меня, – говорит, – глаз ножиком порезан. Напали на меня нехорошие люди, когда я вчера вечером от тебя возвращался». Я даже не поверила сначала, а потом все во мне медсестринско-материнское встрепенулось. «Бедняга, – думаю я, – кому же ты теперь без глазика нужен?» И побежала я сама к нему, взяв в качестве средства первой помощи пакетик карамелек.

Прибегаю – дверь мне его радостная мама в валенках открывает. Удивилась я, городской ребенок, валенки до этого на взрослых людях только в сказочных экранизациях видевшая. Но все мысли прежде всего о нем, бедняге нашинкованном. «Как он, – со слезой в голосе спрашиваю будущую свекровь. «А че ему будет, – жизнерадостно отвечает она. – Он у нас живучий. Один раз пьяный в 17 лет в деревне на морозе уснул. И то жив остался. Правда, я думаю, поотморозил себе там нафиг все», – продолжает свекровь, делая характерный жест, не оставляющий никаких сомнений в том, что она собственно имеет в виду.

Обогащенная такой информаций, захожу я в комнату к страдальцу. Повязка на глазу есть, повязки на том месте, куда показала свекровь, – нет. И то ладно. Скормила я ему карамельки и домой понуро пошла. На следующий день у меня даже милиционер участковый дома был, выспрашивал, кто из моих ухажеров хотел комсомольца зрения лишить. А мне уж не до зрения, я все о других его увечьях думаю. Сразу понятно стало, почему он так тихо на стуле сидел, почему на улице от меня шарахался и целоваться не хотел. И я со всем комсомольским задором сама себе дала клятву вылечить инвалида. И я победила недуг: через месяц мы уже ждали ребенка!

Да, ладно. Вполне хватило трехкомнатной родительской квартиры на Можайке (с/у раздельный, лоджия и балкон). Уместились все. Даже беременная жена Сашкиного друга Воробьева, которая быстро забрасывала в себя что-то из стоящего на столе и так же быстро убегала в туалет рычать на унитаз.

Токсикоз, знаете ли. Я к тому времени уже тоже знала, что это такое, и с завистью провожала взглядом несущуюся галопом в туалет жену Воробьева. Как сильно мне хотелось составить ей компанию, кто бы только знал!

Но, на мой пуританско-спартанский взгляд, блюющая на свадьбе невеста – это как-то не очень романтично. Хотя, если припомнить, токсикоз не самое тяжелое мое переживание в этот самый радостный для каждой девушки день. Это, конечно, слоган со свадебных сайтов сегодняшнего дня.