Анатолий Клёсов - Интернет - Заметки научного сотрудника

Ясно, что в «русской комьюнити» поднялась жуткая паника, кастрюли и сковородки понесли обратно, чего никогда не случалось ни в одном из 135 представительств этой компании по всему миру. «Русские идут», так сказать.

Президент компании звонит мне в панике: «Выручайте, вы специалист в этом вопросе и знаете русский язык, сделайте что-нибудь». А нашел он меня через тот же Гарвард, где я много лет занимался ролью металлов в биологических системах. А к этому времени и «Новое русское слово» опубликовало серию интервью с этим профессором, подлив масла в огонь.

Взял я все его высказывания до буквы и по пунктам на абсолютно каждое написал развернутый и сугубо научный комментарий, но в популярном изложении. Показал, в общем, что чушь он написал, мягко говоря.

Но перед этим позвонил ему (найдя телефон в Интернете) и говорю: «Забудем про компанию и посуду, давайте как профессионал профессионалу – откуда вы все это взяли, и можно ли ссылки?» А он мне: «С вами все ясно», и бросил трубку. Тут мое профессиональное сочувствие к нему прошло, и статью я отдал в печать (опубликовала нью-йоркская газета «Медицина и здоровье»).

И знаете что? Перехожу к сути, ради чего все это рассказываю. Вместо того чтобы опять же профессионально ответить пункт за пунктом на мои комментарии (к тому же пронумерованные для облегчения его задачи), он раздобыл мой служебный адрес и послал факс моему президенту (в компанию), что я – агент КГБ. Более того, что я преследовал и мучил советских людей в 30-х и 50-х годах. Вызвал меня президент и, сдерживая смех, сказал, что с КГБ все ясно, тут вопросов нет по определению, поскольку все русские – агенты КГБ, это все знают. Но вот насчет того, что я преследовал людей в 30-х годах – в это как-то трудно поверить. Да и в 50-х годах я должен был быть очень способным маленьким мальчиком, чтобы преследовать и мучить советских людей.

А мы тут дискутируем, кто же были эти люди в 30-х и 40-х, которые на других доносы писали, что те – агенты иностранной разведки. А они – тут. Написал то же самое. И на малое образование не сошлешься – профессор. И на «клинику» не сошлешься, ведь очень связно про рак, аллергии и инфаркты излагал. Совок – он и среди профессоров совок.

✓ Не опасаетесь ли Вы подобных оппонентов в дискуссии? Ведь так могут передернуть, что будь здоров…

Ну тогда про второй случай. Как-то я принимал активное участие в «русской» интернетовской дискуссии. Одной из организаторов дискуссии была дама, жизнь которой, по ее многократным ремаркам, в США не сложилась. Дискуссия часто крутилась вокруг жизни в США, и дама постоянно вела депрессивную линию, что тут практически все плохо. И меня одергивала, когда я, напротив, приводил позитивные примеры. Что вы, мол, тут опять про рестораны и прочую дольче вита, а дети в мире голодают. Вы все пиво нахваливаете, а в США все пиво препаршивое. В общем, не сложилось у нас с ней взаимопонимания. И знаете что? Она написала на другом дискуссионном сайте, что я – сотрудник КГБ. Что старенький профессор, что относительно молодая писательница, а аргумент один, когда аргументов нет. Вот они в свое время доносы и писали. Все осталось по-прежнему, что бы там ни говорили.

Но некоторый дискуссионный опыт у меня есть. Придется немного открыться. В 1987–1989 годах, до отъезда в США, я вел научные передачи по Центральному телевидению, отрывая чуть времени от своей основной работы в АН СССР. Шесть раз в месяц. Тогда в Москве было четыре программы телевидения – общесоюзная 1-я, 2-я, московская и образовательная. Сначала меня прогоняли по образовательной программе, потом по московской и затем давали 1-ю, с потенциальной аудиторией в 250 миллионов человек плюс социалистическая Европа. Там такого наслушаешься. И письма такие наполучаешь…

А ушел я оттуда в знак протеста против цензуры, несмотря на заверения научного отдела ЦК КПСС, что такого больше не будет. Мы сделали передачу по Чернобылю, с редкими кадрами, и посвятили ее академику Легасову (который относительно незадолго до этого покончил жизнь самоубийством). И я в кадре вел дискуссию с его учениками об уроках Чернобыля.

По двум первым каналам передача прошла полностью, а перед 1-м общесоюзным всю порезали и Легасова заменили картинками живой природы. Редактор утром звонит мне, плачет: заставили, говорит. Всю ночь резала. Я поднял скандал, передача должна идти в 6 вечера, времени всего ничего осталось. Дозвонился до ЦК, клянутся, что не они. В итоге я нашел главного редактора телевещаний и пригрозил, что если в 6 часов по 1-й программе не пойдет целый исходный вариант, я сегодня же пишу об этом в «Огонек», «Литературку» и все другие издания. Тогда этого боялись. И в любом случае, говорю, ухожу, так что эта передача моя прощальная. В 6 включил телевизор, аж руки дрожали от возмущения. Все было восстановлено. А Вы говорите – оппоненты в дискуссии… Это еще цветочки.