Сергей Кузнецов - Ощупывая слона. Заметки по истории русского Интернета

Приятных вам однословий!

Поскольку, как я и писал, Эпштейн — не какая-нибудь молодая шпана, а серьезный гуманитарный человек, у него и проекты основательные. Ну сколько бы продержалась такая рассылка, если бы ее сделал любой другой герой этой книги, особенно учитывая что денег за эту работу, насколько можно судить, Михаилу Эпштейну не платят.

Я, разумеется, не хочу сказать, что в Интернете все держится на деньгах, — я лучше многих знаю, что нет (взять хотя бы «Живой журнал»). Однако самыми долгоиграющими оказываются проекты, в которых авторы сменяют друг друга — то же манинское «Буриме». «Дар слова», в отличие от него, — проект все-таки авторский, хотя, верный духу Сети, Эпштейн привлекает к работе читателей.

Так или иначе, к сегодняшнему дню рассылка продолжает выходить, у нее чуть менее двух тысяч подписчиков, вышло 130 выпусков, из которых 45 — читательские, гостевые и конкурсные, а остальные написаны самим Эпштейном. Серьезный результат, что ни говори.

Однако рассылка — только надводная часть айсберга. За это время Эпштейн опубликовал несколько выпусков в «Комсомолке» и в «Новой газете»; еще 25 вышли в «Русском журнале». Раз в две недели на «Топосе» публикуется «Проективный словарь философии», родственный «Дару слова», а издательство «Русский язык» планирует выпустить весь корпус однословий в 2005 году.

К сожалению, лично я совершенно бесталанен в сочинении новых слов — а так бы хотелось придумать какое-нибудь слово для самого Эпштейна… скажем, «оснозуемый» — в смысле «основательный» и «непредсказуемый». Или «версебенный» — то есть «верный себе» и «невъебенный» (в смысле — «грандиозный»).

Нет, я же сказал — не умею я однословия составлять.

Накануне годовщины падения Останкинской телебашни журнал «Здравоохранение России» публикует данные об увеличении количества мужчин с проблемами потенции: разница за истекший год составляет 56 %. Этот трагический рекорд статья профессора сексопатологии Арсения Викторовича Ганина объясняет тем, что на бессознательном уровне россияне воспринимали телебашню как фаллический символ государства, и ее падение нанесло мужчинам сексуально-психологическую травму, сходную с результатом неожиданного исчезновения эрекции в ответственный момент.

Прочитали? Испугались? Ну а вот это понравится еще меньше:

К столетию со дня ядерной бомбежки японских городов Хиросимы и Нагасаки планировалась, по моде тогдашнего времени, инсценировка трагического события. В соответствии с планом, особо подготовленная маломощная ядерная бомба должна была взорваться во время церемонии памяти погибших на особом полигоне, в присутствии нескольких сотен тысяч зрителей со всего мира. Цель организаторов — напомнить человечеству об ужасах ядерной войны — была, к сожалению, достигнута совсем не так, как им хотелось: в результате ошибки бомба была сброшена на один из жилых районов Нагасаки. Устранение последствий катастрофы, в первую очередь — экологических, заняло более двадцати пяти лет. Число жертв достигло в общей сложности восемнадцати тысяч человек. В результате расследования шесть организаторов неудавшегося «черного юбилея» были приговорены к высшей мере.

Постойте-постойте, скажет читатель, какое еще столетие бомбардировки? Какая еще годовщина падения башни? Это же будет только в 2045 или хотя бы в 2001 году. И, кстати, какое еще падение? Башня вроде вполне устояла. Ах, это, наверное, фантастика.

В некотором роде — да. Что нам интересней всего в фантастике? Только не говорите, что сюжет, — в большинстве случаев он тривиален, построен по стандартной пропповской схеме (то есть у героя чего-то там нет, он за этим отправляется, помощники помогают, враги мешают, финальный поединок, хеппи-энд). Фантастику — футурологическую в особенности — любишь за детали. Я вот, например, с трудом могу пересказать сюжет «Нейроманта» — но что речь идет о так называемой «виртуальной реальности», я помню. И что их сеть образовывается путем подключения к ней нервной системы человека, тоже помню. И что если человека, когда он вошел в эту «как-бы-сеть», жахнуть наркотиком, появляются всякие побочные эффекты, тоже помню. Ну и так далее.

Иными словами, для хорошей фантастики нужно побольше деталей и поменьше сюжета. Лучше всего — одни детали. Мастером на такие вещи является Станислав Лем: в доброй половине его вещей все строится на наборе гэгов и гаджетов (то есть фантастических трюков и примочек), а сюжет чисто служебен. Впрочем, и у братьев Стругацких, которых я читал по молодости, тоже вычитывались всякие мелочи про историю будущего.