Евгений Морозов - Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети

Если отвлечься от виртуальной агоры, идут оживленные споры о влиянии интернета на состояние реальных демократических институтов. В большинстве случаев прозрачность полезна, однако она может и дорого обойтись. Даже закаленные борцы за прозрачность сетевого образца, вроде Лоренса Лессига, начали высказываться осторожнее. Если разрешить избирателям оценивать государственные услуги, это может невольно воспитать цинизм и превратиться в политическую необходимость. Аркон Фанг, профессор Гарвардского института государственного управления им. Кеннеди, отмечает, что печальным последствием излишней прозрачности государственного управления может стать просто “дальнейшая делигитимизация правительства, поскольку прозрачность… помогает людям ловить правительство на ошибках… Это похоже на рейтинговую систему, как у ‘Амазона’, но только для оценки действий правительства, причем поставить можно только одну или две звездочки”.

С другой стороны, политики, возможно, будут реже принимать независимые решения, если им не придется думать о том, что их документы могут оказаться доступными для всеобщего обозрения в Сети. Но даже если они будут иметь в виду такую возможность, избиратели все равно могут сделать неверные выводы. Лессиг напомнил в своей язвительной статье, опубликованной в 2009 году в журнале “Нью репаблик”: то, что некий сенатор встретился за ланчем с неким гендиректором, не означает, что сенатор, от чьих действий этот гендиректор косвенно выиграет, не руководствуется соображениями общественной пользы. Конечно, лоббисты и крупные корпорации по-прежнему узурпируют сетевое пространство. Корпорации с успехом пользуются интернетом для распространения своих взглядов, адаптируя их для сегментированных аудиторий.

Политический обозреватель Роберт Райт посетовал на то, что “техника извращает изначальную идею Америки”, а “новая информационная технология не только породила влиятельные круги ‘3.0’, но и вооружила их высокоточным оружием”.

Перечень вопросов об отношениях интернета и демократии, остающихся без ответа, бесконечен. Будет ли интернет способствовать политической поляризации и “анклавному экстремизму” (термин Касса Санстайна) [20]? Углубит ли Сеть пропасть между теми, кто без политических новостей жить не может, и теми, кто всеми силами избегает новостей? Снизится ли уровень политической грамотности, если молодежь узнает новости из социальных сетей? Удержит ли Сеть политиков будущего от рискованных заявлений до начала политической карьеры – ведь теперь эти заявления сохраняются для потомков и могут помешать им избираться? Позволит ли она расслышать новые голоса? Или критики “цифровой демократии” вроде Мэттью Хиндмена из Университета им. Джорджа Вашингтона (который считает, что “запускать веб-сайт – все равно что вести ток-шоу на общественном телевидении в 3.30 ночи”) правы, считая, что цифровое публичное пространство находится в руках элиты, “де-факто аристократии, и управляется теми, кто преуспел в высоком разговорном жанре”?

Даже лучшие умы в правительстве и академической среде не могут ответить на большинство этих вопросов. Однако если они настолько не уверены в характере влияния интернета на нашу собственную демократию, насколько они могут быть уверены в том, что Сеть послужит становлению демократии в странах, где она и без того в дефиците? Можно ли верить в то, что пользователи интернета из авторитарных стран, многие из которых почти не сталкивались с демократией в жизни, возьмут себе аватарку Томаса Джефферсона в Сети? Не преждевременно ли навязывать им средство коммуникации, если сам Запад еще не вполне понимает, как совместить его со своими собственными политическими институтами? Нельзя же призывать к ужесточению регулирования работы сайтов вроде “Викиликс” (так летом 2010 года поступили многие американские политики), одновременно критикуя за такие же поползновения Китай и Иран!

Если выясняется, что интернет помогает подавлять инакомыслие (а также усиливает неравенство в области доступа к медиа, разрушает представительную демократию, укореняет психологию толпы, сводит на нет неприкосновенность частной жизни и лишает нас информации), то не очень понятно, как распространение “свободы интернета” может помочь распространению демократии. Может быть, конечно, что интернет ничего дурного не делает. Важно лишь понимать, что спор о влиянии интернета на демократию не окончен, и не делать вид, что вердикт уже вынесен.