Николас Карр - Стеклянная клетка. Автоматизация и мы

Существовало, правда, одно, но очень важное препятствие. Единственным доступным мне автомобилем был седан Subaru с механической коробкой передач. Мой отец, если быть честным, не являл собой образец опекающего родителя. Однажды субботним утром он привел меня в гараж, уселся за руль и усадил меня на пассажирское сиденье. Положив мою левую ладонь на рычаг переключения передач, он принялся двигать моей рукой: «Это первая передача, – короткая пауза. – Вторая, – пауза. – Третья, – пауза. – Четвертая, – еще одна короткая пауза. – Теперь сюда». Он едва не вывихнул мне кисть, переведя рычаг в положение заднего хода. Потом отец посмотрел на меня, оценивая, насколько хорошо я усвоил урок. Я беспомощно кивнул. «А это, – он переместил мою руку с рычагом в центр и слегка помотал взад-вперед, – нейтральное положение». Отец дал мне несколько советов насчет того, в каких ситуациях пользоваться теми или иными передачами и каким скоростям они соответствуют, кивком указал на прижатую к полу педаль сцепления: «При переключении передач сцепление должно быть отжато».

После этого я не один раз устраивал клоунаду в маленьком городке Новой Англии, где мы тогда жили. Машина глохла, пока я выбирал нужное положение рукоятки коробки передач, или срывалась с места, когда я по неосторожности не вовремя отпускал сцепление. Я регулярно застревал перед красным сигналом светофора, а потом застревал еще и на середине перекрестка. Холмы и спуски стали для меня подлинным проклятьем. Я отпускал сцепление либо слишком быстро, либо слишком медленно. На уклонах машина начинала катиться назад, пока не упиралась бампером в стоявший сзади автомобиль. Гудели клаксоны, сыпались проклятья, птицы в страхе разлетались от меня в разные стороны. Мое положение стократно усугублялось тем, что Subaru была ярко-желтой, как детский плащик или возбужденный самец-щегол. Своим цветом машина просто притягивала взоры, выкрутасы и толчки автомобиля было невозможно не заметить.

Так называемые друзья и не думали выказывать сочувствие. Моя безнадежная борьба с коробкой передач и сцеплением была для них неиссякаемым источником громких издевательских шуток. «Намели мне фунт муки!» – радостно кричал один из них с заднего сиденья, когда при очередном переключении зубцы шестеренок яростно скрежетали друг об друга. «Какой мягкий ход!» – хихикал другой, когда двигатель чихал и глох. Мне очень часто приходилось слышать в свой адрес что-то вроде «придурок!». Я подозревал, что неприятности с коробкой передач служили предметом насмешек, которыми приятели осыпали меня за спиной. Мое мужское достоинство – если учесть, что мне только исполнилось 16, – было глубоко задето и травмировано.

Но я не сдавался. Впрочем, был ли у меня выбор? И через пару недель дело постепенно пошло на лад. Коробка передач успокоилась и стала более податливой. Руки и ноги перестали соперничать и перешли к слаженному сотрудничеству. Вскоре я переключал передачи, не задумываясь. Все происходило само собой. Машина больше не глохла и не дергалась вперед, спокойно проезжая холмы и перекрестки. Мы с машиной превратились в команду. Втайне я гордился своим достижением.

Но я все-таки жаждал сесть за руль машины с автоматом. Автомобили с механической коробкой передач тогда еще не стали антикварной редкостью – во всяком случае, малолитражки и прочая рухлядь, на которой ездила молодежь. Но тем не менее они уже считались устаревшими и вышедшими из моды, казались вчерашним днем. Кто захочет ездить на механике, если можно на автомате? Это все равно что мыть посуду руками, когда существуют посудомоечные машины. Так получилось, что мне не пришлось долго ждать исполнения вожделенной мечты. Через два года после того, как я получил права, я вдребезги разбил Subaru в ночном ДТП и вскоре сел за руль подержанного кремового двухдверного Ford Pinto. Машина была дрянь, некоторые считают, что Pinto – худший американский автомобиль ХХ века, но для меня все ее недостатки искупались автоматической коробкой передач.

Я как будто заново родился. Моя левая нога, освобожденная от необходимости отжимать сцепление, превратилась в бездельничающий отросток. Иногда, когда я закладывал виражи, из моего авто звучали песни Чарли Уотса или гремел Джон Бонэм (мой Pinto был оборудован восьмидорожечным магнитофоном). Это был писк моды того времени. Правда, бо́льшую часть времени это чудо тихо дремало под торпедой. Правую руку я теперь использовал исключительно для того, чтобы держать стакан с прохладительными напитками. Я чувствовал себя раскрепощенным и современным. Я был свободен.

Читать дальше