Эдуард Сребницкий - Такой же маленький, как ваш

– Слушай, – сказал он, – у тебя мука ещё осталась?

– Доели недавно, – сострил я.

– Жалко. А то у Люды старший сын, вертолётчик, бизнесом занялся. Придумал возить отсюда на Сахалин по низким тарифам, как будто военное имущество, продукты и шмотки. Продаёт там японцам, а обратно гонит машины. Понял? Выгодно! Может, у тебя ещё что-нибудь есть? Мы ему отдадим, а деньги я потом верну. Ты меня знаешь.

– Заманчиво, – сказал я, – но ничего сейчас нет.

– Жалко. Если появится, ты меня найди.

– Обязательно.

Потом я встретил Алика ещё раз, и опять он меня спрашивал про муку и расписывал прелести своих коммерческих мероприятий. И хотя ни один наш совместный бизнес-проект не был реализован, я всегда рад Алика видеть, потому что бережно храню в душе одно связанное с ним светлое воспоминание, которое, как настоящее золото, не тускнеет с годами.

Алик ещё оставался в проданной квартире, а мы уже стали постепенно перевозить туда вещи, и вначале с моим другом Мишей (который из письма про грузди) повезли книги. Подняв первую партию, сложили её на газеты в две большие стопки.

– Что за книги? – спросил Алик. – Твои? Зачем тебе столько?

– Читать.

– Ну ты даёшь, – хохотнул Алик.

Мы с Мишей спустились вниз и принесли ещё столько же.

– Ещё?! – вытаращил глаза Алик.

И смех его содержал столько искренности и недоумения, что от души развеселил и нас.

Когда мы принесли книги опять, Алик стал даже не хохотать, а натурально повизгивать, настолько это показалось ему уморительным. Он подошёл и, не в силах успокоиться, водил пальцем по рядам книг, утирая выступающие слёзы. А мы, глядя на него, тоже давились от смеха.

В четвёртый раз, подойдя к двери, мы долго не могли переступить порог от сотрясающего нас хохота, представляя, что сейчас с Аликом будет. И не ошиблись. Увидев нас, он согнулся наполовину и минут десять не мог прийти в себя. А рядом, уронив книги, корчились от смеха мы.

– Это… всё тво… твоё? – еле выговаривал он.

– Мо… моё, – выдавливал я.

– Чи… читать?

– А… ага…

И мы падали по разные стороны от составленных томов.

Но чтобы перенести все книги, взрослые и детские, нам надо было сделать ещё несколько рейсов, и я до сих пор не понимаю, как мы с Аликом остались живы. И это при том, что библиотека у меня очень и очень скромная.

Вот почему, завидев теперь Алика, я не стараюсь избежать встречи с ним, а напротив, широко улыбаясь, иду навстречу, хотя безошибочно могу сказать, что разговор у нас сейчас пойдёт о муке, которой у меня, увы, давно нет. И я даже прощаю ему то, что выезжая из квартиры, он поснимал не только все до единой лампочки, но и патроны, куда эти лампочки должны вкручиваться, чего мы никак не ожидали и вынуждены были провести первый вечер в новом доме при свете фонариков и настольной лампы.

Но вернёмся к ремонту. Конечно, мы многое тогда сделали. Мы отремонтировали потолки, окна и стены, мы починили трубы и электропроводку, мы поменяли подоконники, сантехнику и двери. Но всё-таки это был ремонт не до конца, где-то на четвёрочку с минусом. Так, я даже не сменил пол из кривых и плохо струганных досок, оставшийся от старых хозяев. Хотел поменять, но не успел до возвращения детей с каникул, а потом не стал.

Дело в том, что в то время я начинал более-менее неплохо зарабатывать. Казалось, так будет всегда, и лет через пять мы, безусловно, переедем в новую, более престижную квартиру. И всем гостям говорил – и тебе, помнится, Гена, тоже, – что, мол, не обращайте внимания, потому как зачем делать пол, если отсюда всё равно уезжать: мы ведь отсюда собираемся уезжать. И все с пониманием кивали: конечно-конечно, зачем делать, если всё равно уезжать!

Но шли годы, и мои рассказы о грядущем переезде стали отдавать некоторым однообразием. Гости кивали с пониманием, но что-то в их понимании меня начало настораживать, что-то не то они понимали. Словно это были не мои ближайшие планы, а рассказы о каком-нибудь несуществующем дядюшке-миллионере из Америки.

Гости кивали и ступали по квартире очень осторожно, боясь занозить ноги или порвать колготки о наш лущистый пол и деликатно старались не замечать местами уже отлетевшую шпатлёвку и потёртые обои. А мы с Олей вели себя непринуждённо и старались не замечать, как они этого стараются не замечать. Ну зачем, скажите на милость, делать ремонт, если мы отсюда – да ведь, милая? конечно, дорогой! – скоро переедем.

И всё же не гости подвигли меня к новому ремонту – в конце концов они бывают у нас не каждый день. А подвигли, как это ни странно, врачи. Те, которые приходят по вызову к заболевшим детям.