Максим Котин - Пионеры Кремниевой долины. История первого стартапа из России, покорившего мир

Аспирантура предоставляла молодым ученым общежитие – но только на время обучения. Чтобы остаться жить в столице, нужно было потом найти работу в организации, которая могла предоставить и жилье, и официальную московскую прописку. А это оказывалось непросто.

Задействовав все наработанные в Москве связи, Пачиков в итоге смог устроиться на завидную должность в совхоз «Московский», где ему поручили присматривать за экспериментом по автоматизации бухгалтерии, который проводил Вычислительный центр Министерства сельского хозяйства. Автоматизация производилась на базе советского компьютера «Минск-32».

Эта деятельность не имела никакого отношения к теме диссертации о размытых множествах, которую Степан так и не закончил. Однако совхоз закрыл вопрос с пропиской, предоставив новому сотруднику жилье в ближнем Подмосковье. К тому же новая работа позволила ему поправить финансовое положение: Пачикову назначили зарплату вдвое выше того, что обычно получали молодые ученые.

Для человека, который уже успел обзавестись и женой, и ребенком, это было совсем не лишне, как и возможность официально покупать в совхозе его продукцию – помидоры и шампиньоны. Месячная норма продуктов, положенная каждому сотруднику, была весьма скромной. А чтобы купить лишний килограмм грибов, требовалась подпись руководства. Но даже такая ничтожная привилегия имела значение: продукты в СССР были дороже денег.

Самые банальные продовольственные товары оставались в СССР в дефиците – из-за железного занавеса и стремления производить все самостоятельно, помноженного на невыгодные климатические условия и неэффективную модель советского управления. Даже при наличии денег хорошие продукты нельзя было купить – нужно было «доставать».

В СССР трудящиеся систематически разворовывали продукцию предприятий, на которых работали, чтобы затем обменять на товары самой первой необходимости, также украденные другими. Не все, подобно Степану, могли и стремились получать их честным путем. На сером рынке продуктового бартера помидоры и шампиньоны считались ликвидным товаром. За них можно было получить мясо, рыбу, овощи, колбасу…

Однако надежды на великие научные свершения пришлось если не бросить, то отложить до лучших времен. Пачиков смог возобновить научную карьеру только через несколько лет, устроившись научным сотрудником в консультативную группу при президенте Академии наук. Группа занималась экономическим моделированием в энергетической отрасли и тоже вряд ли могла открыть Степану дорогу к научным прорывам. Но там он мог по крайней мере применять свои знания в области кибернетики.

Переход в Академию ударил по семейному бюджету – платили на новом месте в полтора раза меньше. Какое-то время в семье ученого спасались тем, что на пару шили по вечерам кимоно для карате по заказу знакомого тренера, в группе которого Степан занимался этим модным тогда видом спорта.

Власть не поощряла «левые» заработки – хотя формально они и не были запрещены. Зачем советскому человеку дополнительные доходы, если всем необходимым его обеспечивает государство – самое справедливое из всех. Несмотря на официальную доктрину, как и Пачиков, многие тогда искали способ улучшить свое положение, не афишируя коммерческую деятельность. По оценкам исследователей, в «застойные» 1970-е десять-двенадцать процентов доходов советских граждан составляли неофициальные частные заработки.

Помимо кройки и шитья Степан занимался и еще более сомнительной с точки зрения советской власти деятельностью: через знакомого переводчика издательства «Прогресс» покупал на Западе запрещенную в СССР литературу и распространял ее среди друзей и знакомых.

Издательство выпускало на экспорт советскую пропаганду на 50 языках. Среди почти тысячи сотрудников «Прогресса» были иностранцы-переводчики, которые жили и работали в Москве. Один из них, Кристофер Инглиш, участвовал не только в экспорте, но и в импорте культурных ценностей.

Он начал свою подрывную деятельность с того, что привозил в СССР пленки с записями Beatles и Rolling Stones, а потом уже переключился на нечто более серьезное – запрещенные в Союзе книги Александра Солженицына, Варлама Шаламова, Иосифа Бродского и других враждебных или просто неблагонадежных авторов… Они издавались на Западе – в том числе и на русском языке. Через посольских работников переводчик ввозил их в страну и отдавал надежному человеку, с которым его свели друзья. Этим человеком был Степан Пачиков.