Виктория Исаева: Кнопка Власти. Sex. Addict. #Признания манипулятора

Порой для того, чтобы получить необходимую мне информацию я способна на самые разнообразные безумства, например:

• продемонстрировать чудеса дипломатии («Слушай, ну будь человеком, дай интервью! Чего тебе стоит, в самом деле?»);

• пустить в ход кулаки;

• прикинуться идиоткой (очень эффективно, особенно с мужчинами!);

• грубо льстить, человеку, который с трудом этого заслуживает («Я обращаюсь к вам как к эксперту, я сама не слишком разбираюсь в ядерной физике…» или «Мне нужно интервью кого-то очень высокопоставленного, супер-вип-випыча. Уверена, вы сможете мне помочь!»);

• пустить слезу (к счастью, я еще сохранила эту в высшей степени полезную способность);

• позвонить человеку, которого терпеть не могу!

В эту среду я проснулась поздно и долго валялась в кровати, обдумывая, нет ли какого-то более приятного способа добыть нужные факты.

Но, похоже, других лазеек не было, и я, собравшись с силами и напялив на лицо самую приторно-сладкую улыбку, на которую только была способна, позвонила Марго.

Марго – классически загорелая, ухоженная и модная москвичка. Ей было 28, но, в отличие от подавляющего большинства женщин, она предпочитала округлять возраст в большую сторону. Ей нравился образ взрослой, зрелой, мудрой женщины, не воспринимающей неспелых двадцатилеток, вроде меня, как достойных соперниц.

Марго в какой-то мере была моей коллегой, она считалась писательницей. И, несмотря на разницу в возрасте, социальном статусе и гонорарах, мы пересекались довольно часто. Москва – тесный город, а пишущая Москва – и вовсе крошечная деревня, где все публикуются в одних и тех же издательских домах.

Выглядела Марго как пятипроцентный раствор Дженифер Лопес: с широкими бедрами, выразительной попой и маленькой аккуратной грудью. Она вела образ жизни образцовой гламурной творческой личности, то есть вставала не раньше полудня, пила эспрессо (несмотря на то что каждый раз с большим трудом сдерживала недовольную гримасу, глотая мерзкий богемный напиток). Позиционировала себя как СКГП (Самая Красивая Гламурная Писательница) в столице, страстно желавшая, чтобы ее считали круче и сексуальнее, чем Керри Брэдшоу (да и кто из нас, писак, в глубине души этого не хочет?). Для меня, молодого, голодного до денег и славы провинциального дарования, Марго олицетворяла все то, что я так ненавижу!

Подозреваю, что мои чувства были полностью взаимны. Наверняка Марго считала меня провинциальной дешевкой в джинсах от Dolce & Gabbana, купленных в ближайшем переходе метро.

Естественно, мне, молодому, нагловатому, пробивному журналисту, было весьма нелегко общаться с признанной королевой, не знавшей в этой жизни никаких трудностей. И все же хороший материал стоит того, чтобы примириться с недругами или по крайней мере забыть о неприязни на какое-то время. Подбадривая себя мыслями о большой и острой статье, а еще о большом сладком гонораре, который с нее можно отгрести, я решительно набрала номер. Пришлось выждать примерно десять гудков, после чего трубку все-таки подняли:

– Аллллоооо, – сонно и томно отозвалась Марго. По ее голосу я точнее, чем гаишник по трубочке, могла определить, что минувшая ночь была проведена не за писательским столом, а в пафосном ночном заведении, причем, судя по всему, одним коктейлем дело не обошлось. Вот она – вопиющая разница между начинающими и маститыми журналистами: и те и другие не высыпаются, но первые из-за работы, а вторые из-за тусовок, не прекращающихся даже в будни.

– Марго, привет, это Вика Исаева. Надеюсь, я тебя не разбудила?

– Разбудила. Блин, который час?

– Половина второго.

– Черт! – Она замолчала, наверно, пыталась продрать глаза. – Дорогая, ты, наверно, в шоке, что я сплю в такое время, но знаешь, я всю ночь не сомкнула глаз, я в таком дауне…

– Что, вечеринка не задалась? – не удержалась я, думая, из-за чего вообще такие, как Марго, могут «быть в дауне». У этой стервы все есть! Она может вообще больше никогда не поднимать холеную задницу со своей шикарной постели, все равно ее книги будут печататься и продаваться.

– Ну, скажешь тоже, – фыркнула Марго. – Я всю ночь дома сидела одна. Никого не хотела видеть, я же говорю, у меня депрессия. Мне так хреново, что я даже писать не могу. А это уже крайняя степень отчаяния, ты меня понимаешь?

Как ни странно, я понимала. Когда тебе просто хреново, ты садишься за ноутбук, описываешь ситуацию, и под редакторской правкой твоей фантазии она превращается в комедию. Но когда тебе суперхреново, ты не в состоянии написать ни строчки, отчаяние как бы парализует твой опорно-писательский аппарат и ты перестаешь владеть словами. У меня пару раз случалось такое. Это очень страшно: потерять силу слова – все равно, что онеметь.