Юхан Стенебу - Вся правда об ИКЕА. Что скрывается за успехом мегабренда

– Что это такое, черт возьми? – Приступ начался с риторического вопроса, заданного в нормальном тоне на скрипучем смолендском. – Какого черта? Пожалуйста, Ханс-Йоран… или кто-нибудь другой, кто еще сохранил остатки разума, что это должно означать?

Вскоре тон стал более резким, но никто из дюжины человек, окружавших Ингвара, ему не ответил. Даже Ханс-Йоран Стеннерт, зять Ингвара и председатель правления INGKA.

– Вы что, боитесь? Или не хотите сказать мне, что это за дерьмо такое?

Разыгрывалось нечто крайне примечательное. Перед своими сотрудниками Ингвар выказал настолько неконтролируемый гнев, что даже весь побагровел. Он стал кричать что-то непонятное и с каждой минутой все больше распалялся, критикуя новую коллекцию для ванной комнаты. В первую очередь он вел себя по-хамски в отношении к Жюли Дерозье, женщины, придумавшей эту коллекцию. Ханс-Йоран пытался отвести Ингвара в сторону, чтобы он успокоился, но тщетно.

А может быть, это просто кратковременное помешательство, какое бывает у стариков? Н-да, если ты делаешь вид, что руководишь многомиллиардной компанией с помощью красивых тезисов, один из которых «сила хорошего примера», ты взваливаешь на плечи огромную ответственность перед своими сотрудниками. И в этом случае совершенно неприемлемо уничтожать своего подчиненного – будь то с глазу на глаз или перед коллегами. Особенно если ты лично сформулировал каждый слог философии ИКЕА. Вот почему я отказываюсь считать Ингвара жертвой. Он в высшей степени адекватный, очень одаренный и здраво рассуждающий человек… преклонного возраста.

Стоит отметить, что франко-канадка Жюли Дерозье была, наверное, самым талантливым разработчиком ассортимента из тех, кто когда-либо работал в ИКЕА. Все, к чему она прикасалась: гардеробы ПАКС, ассортимент кроватей и матрацев – превратилось в золото. На момент написания книги, когда Жюли уже не работает в ИКЕА, ее бывшая вотчина, спальни, продаются лучше всего. Учитывая подготовительный период в работе над ассортиментом, ее преемники не продвинулись ни на шаг. Продажи спален органически растут, и это несмотря на то, что мир вокруг нас находится в самом глубоком кризисе после 1930-х гг. А тот ассортимент для ванной комнаты, из-за которого Ингвар вышел из себя, другие понимающие люди в IOS AB , включая меня, приветствовали овациями. Но потом произошло то, что произошло: сотрудники подчинились воле Ингвара, и всё свернули. Что мы имеем в итоге? Ассортимент ванной комнаты по-прежнему самое слабое звено в ИКЕА, ибо Кампрад не смог пережить, что женщина оказалась более одаренным разработчиком ассортимента, чем он сам.

– Томас Раск (имя вымышлено)? А что, эта бездарь еще работает? – громогласно протестует Ингвар.

В один из зимних дней, незадолго до обеда, Ингвар заглянул в мой кабинет в «Блосиппан». Поговорили о том о сем. Направляясь к выходу, мы прошли мимо доски с фотографиями и именами всех сотрудников. Взгляд Ингвара молниеносно останавливается на Томасе Раске.

– Раск ни на что не годится, Юхан. Какого черта он еще работает? Мне же обещали уволить этого бездельника!

Злобный возглас Ингвара толкнул в грудь, и у меня мелькнули две мысли. Первая: был ли кто-нибудь из сотрудников свидетелем этой вспышки гнева? В это время дня офис обычно, наполовину пуст, но… Вторая: слышал ли бедняга Томас Раск (и в самом деле бездарь) эти унизительные слова? С некоторой осторожностью я взял Ингвара за руку и быстро увел его. Несмотря на то что я уже несколько лет не был его помощником, я все еще считал своим долгом охранять Ингвара от него самого и от его собственных сотрудников. Слух о том, что он излил свой гнев на Томаса Раска, был ему совсем не нужен.

Нет, самое плохое в агрессии Ингвара то, что он сознательно выбирает, на кого ее направить, точно так же, как он выбирает того, кого обрадовать. В его повестке дня нет места случаю. Я ни разу не слышал о том, чтобы Ингвар что-то себе позволил на заседании правления INGKA или во время посещения магазина. Когда он извергает из себя дьявольскую канонаду, он достигает полного эффекта. Окружение замирает, и жертва его гнева испытывает неподдельный страх.

Я знаю, о чем говорю, поскольку сам был жертвой его неправедной агрессии. Как-то вечером, в тот год, когда ИКЕА потрясали скандалы, связанные с использованием детского труда, я ехал в машине с тогдашним президентом Группы компаний Андерсом Мубергом в студию шведского телевидения в Векшё. Как сотрудник, отвечающий за связи с общественностью и коммуникации, и к тому же слуга двух господ, я был также ближайшим советником Андерса по той беде, которую мы никак не могли преодолеть. Или хотя бы смягчить ее последствия. Внезапно звонит мой мобильник. Ингвар кричит в трубку гадости. Я забыл сказать ему о полемической статье Андерса, которую утром того дня опубликовала газета Dagens Industri . Конечно, я поступил плохо, но едва ли это причина уволить меня, как собрался было сделать Кампрад. Андерс посмотрел на меня успокаивающе, а меня всего трясло.