Уильям Доусон - Манчестерский либерализм и международные отношения. Принципы внешней политики Ричарда Кобдена

Вот так и вышло, что Ричард Кобден, четвертый из одиннадцати детей семьи и второй из пяти братьев, уже с ранних лет был вынужден рассчитывать только на себя. После того как он получил пестрое и поверхностное образование, – сначала в начальной сельской школе, а потом одной из печально известных средних школ-интернатов (вдали от дома, в Йоркшире), – он в 15-летнем возрасте был сочтен готовым к самостоятельной жизни и выпущен в открытый мир. Некоторое время Ричард работал клерком на складе у своего дяди в Лондоне, тайком учил французский язык, жадно читал книги и старался покупать их, когда позволяли скудные средства.

Первые честолюбивые планы возникли у Ричарда в 21 год, когда требовательный родственник повысил его до звания коммивояжера их «торгового дома». Одна из поездок привела Ричарда в Ирландию; в письмах домой он подробно рассказывал об ужасных впечатлениях, которые произвели на него нищета, убожество и невежество крестьянства. В эти рассказах Ричард предстает человеком не только исключительно впечатлительным и наблюдательным, но и крайне сострадательным к несчастью ближних. По служебным обязанностям он часто ездил в Манчестер и в 1828 г. вместе с двумя другими молодыми людьми открыл там собственное дело: занялся продажей набивного ситца местных производителей. Дело оказалось настолько прибыльным, что через три года партнеры сами стали производить ткани; для этого они запустили старую фабрику в деревне Сабден близ Блэкберна в графстве Ланкашир. Манчестер был признанным центром текстильной промышленности, и теперь Кобден по чисто практическим соображениям стал манчестерцем.

Несмотря на то что чрезмерный оптимизм и доверие к людям, приобретенные Кобденом в процессе общественной деятельности, в дальнейшем причиняли ему серьезные потери, можно подумать, что он был рожден для успеха. Тональность высокого энтузиазма, триумфа и превосходства отчетливо заметна в письме, которое Кобден в 1832 г. послал старшему брату Фредерику, своему наперснику, протеже и такому же неудачнику, как их отец. В этом письме он призывает брата действовать с большей энергией и верой в себя: «Я хотел бы передать тебе хотя бы часть того бонапартовского духа, который переполняет меня. Этот дух движет меня вперед в убеждении, что все мешающие мне удары судьбы отступят (нет, просто обязаны будут отступить), если энергично им противодействовать… Я хочу, чтобы ты мог возвышать свой голос, особенно когда ты отстаиваешь свои интересы, и менее всего хотел бы видеть, что ты отступаешь или апатично опускаешь руки, когда правда за тобой и нужно только усилие воли, чтобы добиться полного успеха. Но все это должно исходить изнутри и может быть только плодами значительного укрепления духа» [1] В своих письмах и сочинениях Кобден проявлял чисто женское пристрастие к подчеркиванию особенно изящных и высокопарных выражений. Приводя цитаты, я обычно (как и в данном случае) позволяю себе игнорировать такой метод выделения. Далее, когда я ради краткости и большей связности опускаю фрагменты текста (разумеется, лишь в тех случаях, когда они несущественны для общего смысла), я отступаю от несколько, на мой взгляд, педантичного правила, требующего обозначать пропуски многоточиями. .

Безвольный и бездеятельный Фредерик так и плелся в хвосте, а Ричард в 28 лет добился уже такого успеха, что сумел купить большой дом в фешенебельном квартале Манчестера за 3 тысячи гиней, хотя специалисты по недвижимости оценивали его вдвое дороже. «Все здесь только и судачат о сделке, – хвастливо писал он брату, – с Джоном Галифаксом, джентльменом, и поскольку есть только один критерий оценки способностей человека – умение делать деньги, – меня уже считают очень сметливым малым».

Вся жизнь Кобдена – непрерывный процесс самообразования, которое имело не просто книжный, а более широкий и глубокий характер. Хотя Кобден был очень занят проблемами, связанными с ведением нового бизнеса, который создавал в Манчестере (1832), вечерами он находил время для самостоятельного изучения латыни и математики. По словам биографа Кобдена, «его скромные познания быстро росли». Сам Кобден в разных местах многократно упоминает о своем интересе к английской литературе (с которой он, однако, был знаком скорее поверхностно, чем глубоко) и о всепоглощающем интересе к истории Нового времени. Впрочем, читал он, вероятно, не столько ради самого процесса чтения или приобретения отвлеченных знаний, сколько ради подготовки к общественной деятельности, и в этом плане любая интеллектуальная информация имела для него практическую пользу. По словам одного друга и политического партнера Кобдена, тот всегда говорил и писал «на наивысшем уровне своих познаний». В речах и писаных текстах Кобден предстает человеком исключительно живого и всегда активного ума, человеком, который блестяще владеет практическими предметами, обладает редкой способностью быстро мобилизовать свои познания, по какому бы вопросу он ни выступал за или против, и сконцентрировать их на слабых местах позиции оппонента.