Мюррей Ротбард - История денежного обращения и банковского дела в США. От колониального периода до Второй мировой войны

Ротбард, однако, утверждает, что подобные попытки затушевать или утаить денежный мотив обращением к более высоким целям легко распознаются историком в тех случаях, «когда причинная цепь экономической заинтересованности проста и обозрима» [36] Rothbard, “Economic Determinism,” p. 4. . Например, когда сталелитейная промышленность лоббирует повышение таможенных пошлин или сокращение импортных квот, ни один здравомыслящий человек, а уж тем более ни один знающий историк, не поверит заявлениям, что все это делается ради «общественных интересов» или «национальной безопасности». Что бы там ни говорили промышленники, каждый отчетливо понимает, что отрасль стремится ограничить иностранную конкуренцию ради повышения собственной прибыли. Проблема возникает в тех случаях, «когда наличествуют более сложные и длинные причинные цепочки» [37] Ibid. . Здесь в качестве примера Ротбард указывает на план Маршалла. В этом случае широко разрекламированными мотивами архитекторов плана были предотвращение голода в странах Западной Европы и усиление их сопротивления соблазнам коммунизма. Ни слова не было сказано о другой, столь же реальной цели – продвижение и субсидирование экспортных отраслей США. Понадобилась кропотливая работа историков, чтобы со временем докопаться до действительных экономических мотивов [38] См., напр.: Davids Eakins, “Business Planners and America's Postwar Expansion,” in Corporations and the Cold War, David Horowitz, ed. (New York: Modern Reader, 1969), pp. 143–171. .

Учитывая тот факт, что как стремящиеся к субсидиям и привилегиям промышленники, так и раздающие их политики склонны лгать о своих истинных мотивах, Ротбард сформулировал, по его собственным словам, «теоретическое руководство, позволяющее заранее знать, когда движущие исторические силы имеют преимущественно экономический, а когда – идеологический характер» [39] Rothbard, “Economic Determinism,” p. 4. . Это руководство Ротбард, разумеется, составил в соответствии со своим мировоззрением. Однако не следует понимать дело так, что мировоззрение историка является чисто идеологической конструкцией или бессознательным отражением его нормативных предубеждений. На деле каждый историк должен иметь собственное мировоззрение – набор взаимосвязанных представлений об управляющих миром причинных зависимостях, чтобы иметь возможность выделять факты, важные для объяснения конкретного исторического события. Согласно Ротбарду, «факты, разумеется, должны быть отобраны и упорядочены по степени их важности, а оценивает их важность историк в соответствии со своими представлениями о мире» [40] Murray N. Rothbard, Conceived in Liberty, vol. 1, A New Land, A New People: The American Colonies in the Seventeenth Century, 2nd. ed. (Auburn, Ala.: Mises Institute, 1999), p. 9. .

Точнее говоря, в соответствии с подходом Мизеса к истории мировоззрение содержит необходимые представления относительно причинных зависимостей, которые историк извлекает из своих познаний в априористических и естественных науках и использует при оценке данных. Как пишет Мизес:

История – это не мысленное копирование, а концентрированное представление прошлого средствами понятийного аппарата. Историк не просто позволяет событиям говорить самим за себя. Он организует их в соответствии с идеями, лежащими в основе образования общих понятий, которые он использует в своем представлении материала. Источник сообщает нам не все случившиеся факты, а только те, которые имеют отношение к делу. Он не открывает документ без предположений, но подходит к делу во всеоружии научного знания своего времени, т. е. учений современной логики, математики, праксеологии и естественных наук [41] Мизес, Человеческая Деятельность, с. 48. .

Так, например, экономист австрийской школы, пытающийся объяснить заоблачный рост цен, имевших место в ходе гиперинфляции в Германии в начале 1920-х гг., не сочтет важным эпизод спекулятивной игры против немецкой марки, сопровождавшей резкое падение ее валютного курса. А все потому, что он подходит к этому событию, будучи вооруженным количественной теорией денег и теорией паритета покупательной способности как основы валютного курса. Эти выведенные из праксеологии «исходные предпосылки» требуют от него не придавать значения действиям валютных спекулянтов при объяснении обвального падения покупательной способности марки на внутреннем рынке. Эти же исходные предпосылки обращают его внимание на мотивы, побудившие Рейхсбанк к расширенной эмиссии денег. Точно так же современный историк, изучающий причины и распространение бубонной чумы в Европе XIV в., пренебрежет расцветом религиозных ересей в ту эпоху. Вместо этого он положится на выводы современной медицины относительно причин, способствующих распространению этой болезни.