Станислав Янчишин - Камушки

А потом в округе стали пропадать девушки…

Однажды на рассвете в поселок рода Волка прибежала дочь одного из старейшин, исчезнувшая накануне. Истерзанная, с безумным огнём в очах, она поведала Матерям о тех ужасах, которые демоны творили с ней и другими человеческими женщинами. До вечера слушали Матери в отдалённой хижине ее рассказы, совещались. А после они сказали своё твёрдое слово: "Такого терпеть нельзя!" И Камень, самый искусный воин рода, прокричал боевой клич и зажёг сердца Волков гневной речью, и побежали к соседям гонцы с вестью.

Собравшиеся на Великий Совет вожди и старейшины постановили – война!

Более тысячи храбрых воинов сошлись вместе, зажгли боевые костры и произнесли страшную клятву. Подобно стремительным оленям обрушились храбрецы перед рассветом на стан врага. Но осветили их лучи холодного света, и изрыгнули демоны огонь…

***

– Да не трать, ты, Лысый, патроны зря…

– А тебя это сильно колбасит?! – Лысый снова тянется к бутылке. Он уже и на ногах с трудом стоит.

– Студент правильно говорит, – подает голос Чича, здоровенный детина в камуфляже, – патроны экономь, а падаль эту древнюю нужно добивать вот так… – он подходит к скорчившемуся от боли молодому воину. Живот у того разорван, а левая ступня держится лишь на сухожилии. – Ну что, гадина, совсем плохо? Щас подлечим, – мелькает штык-нож, слышится хрип, – всего делов-то, – жутковатый, всё-таки, тип этот Чича. Никто из пацанов ничего толком не знает о его прошлом, с Батей он почти накоротке, и всё же пашет как все, в караулы ходит. Но повадочки!..

– Правильно, Чича, резать! – Лысый хватает валяющееся рядом копье и начинает, с остервенением всаживать его в распростёртые вокруг тела. – Суки! Падлы! Жеку замочили, козлы! Суки! Уроды! Всех, всех!.. – неловкое движение, и копьё ломается. Яростно матерясь, Лысый хватает автомат и выпускает остаток рожка в кусты. – Патроны жалеете? Да я б их…

– Лысый, чо ты, как баба, психуешь? Напился уже, блин. А ну, вали в лагерь!

Лысый останавливается и вызывающе смотрит на Чичу.

– А ты мне кто, папа-мама?

– В лагерь… я сказал! – взгляд Чичи тяжёл, а слова – будто свинцовые гири. Через несколько секунд Лысый сдается и уходит, пиная по дороге, трупы дикарей.

– Опять нажрался, урод. Ща спать завалится, а мы работай! – это в разговор вступил, околачивавшийся неподалеку, Шуля, юркий, небольшого роста парень, с невероятно прыщавым лицом. Он уже притащил охапку каких-то бус и подвесок. – Жеку он пожалел, как же! Жека ему триста баксов остался должен, а Лысый – жмот, вот и кипешует.

Пацаны хохочут. Лысый им смешон (Кстати, никто толком не знает, почему его прозвали так. Совсем ведь не похож: на голове – неопрятный чёрный хаер, с претензией на какую-то моду. Последние недели Лысый совсем не в себе, то бренчит на гитаре, то часами может молча сидеть, подёргивая ногой, то, охваченный приступом ярости, начинает крушить всё вокруг. Правда, в драку не лезет – комплекция не та, постоянно пьян… или с похмелья. Невротик, в общем).

– Дурак, – веселится Чича, – в конечном раскладе триста зелёных – понт! А ты, Шуля, уже набрал чего-то?! – в его голосе слышен оттенок презрения.

– Да так, мелочевка… – Шуля жмется, он ведь и сам жмот порядочный.

– Ну, покажи, покажи.

Шуля резко свистит, и из кустов выскакивает абориген чудовищного вида – высокий, худющий, с длинными чёрными волосами. Лицо дикаря покрывает короткая густая щетина. Рот растянут в угодливой улыбке и потому заметно – верхнего левого клыка не хватает. Из одежды имеются лишь затасканные меховые штаны, такие же первобытные, как и он сам. В руках "чудовище" тащит объёмный рюкзачок – передвижную "казну" Шули. Дикаря зовут Дурень, и служит он в качестве посыльного при пацанах уже несколько дней.

– Короче, – важно поясняет Шуля, – здесь сердолики, хризопразы, янтарь. Жемчуг – так себе, яшма попадается.

– Драгоценные? – усмехается Чича, его толстые пальцы перебирают добычу.

– Нет, ты, Чича, не понимаешь, а я когда-то по этому делу учился. Даже за это дома можно неплохие бабки выручить, если по уму. Уже килограмм пять такого набрал. Вон, Студент тоже не теряется.

Студент и вправду не теряется. Он внимательно рассматривает наконечник сломанного Лысым копья. – Во, козел, сломал! Сломал, блин. Хороший ведь был образец. – Он ворчит, пристально осматривая оружие убитых. Пацанам давно известно, что Студент собирает разную каменную лабудень. Внезапно он кидается к одному из тел.