Станислав Янчишин - Камушки

– Понимаете, Александр Мамедович…, дело в том, что… – Серега явно тянул время, пытаясь измыслить хоть что-нибудь путное. – Все не так просто!

Гиреев довольно откинулся на спинку стула. Весь вид доцента говорил о том, что он ожидал подобного ответа. Тут же в бой решительно бросилась Любовь Васильевна, комендант студенческого общежития.

– Новиков! – в голосе тощей комендантши гремел металл, – прекрати эту болтовню, ты мне уже шестой год кровь портишь! Своими пьянками-гулянками общежитие терроризируешь, плиту, скажешь, не ты взорвал? А это… – комендантша от гнева путалась в словах и знаках препинания, – блочная дверь исчезла, штанга, две гири из спортзала, а теперь, теперь…

– Ну, что Вы, Любовь Васильевна, при чем же здесь я?! – Вид у Сереги был, как у Блаженного Августина, пойманного за игрой в рулетку.

Раздался мелодичный перезвон. Большие каминные часы работы 19– го века – бывшая собственность помещика Василия Попова, а ныне – гордость Деканата, отметили время – 11:45.

– Новиков! – вновь послышался вкрадчивый голос Гиреева, – все здесь присутствующие имели за эти годы достаточно возможностей, для знакомства с Вашим красноречием. Итак, у Вас – пятнадцать минут, чтобы изложить свою версию случившегося. И постарайтесь, чтобы она выглядела правдоподобно. В противном случае, у нас на одного Новикова станет меньше … пятнадцать минут…

Ситуация складывалась отчаянная, но Сергей хорошо помнил, что впечатление на людей производит не правда, а искренность. Быть искренним, даже зная, что несешь полнейшую белиберду! Эх, была – не – была!

Теперь лицо Новикова выражало готовность сознаться в страшных прегрешениях, а голос приобрел трагические нотки закоренелого щипача, явившегося в ДОПР, чтобы, искупив вину, идти к новой жизни.

– Видите ли…– он тяжело вздохнул и, опуская голову, быстро скользнул взглядом по сидящим в кабинете: отступать было поздно! – видите ли, в природе существует еще много непознанного и неразгаданного. Люди уже не раз подвергали осмеянию тех подвижников науки, что открывали новые горизонты познания. Вас это удивит, но я знаю, на что иду! (театральный вздох, затем, голова гордо вскидывается вверх) Вы вынудили меня преждевременно признаться во всем!… Да, все это сделал я, и сделал в интересах чистой науки!!! (Боже, что я несу? )

Реакция присутствующих не нуждалась в комментариях. Секретарша Юлечка смотрела на Серегу с жалостью – так смотрят на полных идиотов. Любовь Васильевна таращила глаза, поражаясь невероятной наглости допрашиваемого, даже голосовые связки парализовало от удивления. Гиреев же, напротив, хитро щурился, поглаживая бородку, а губы его все больше и больше расплывались в довольной улыбке. Еще бы: глупая рыбина не только сама лезла в сеть, но и расставляла пошире плавники, стараясь (видно, из любезности) как можно более тщательно запутаться в ячейках!

Серега впал в какой-то самоубийственный азарт. Понимая, что останавливаться нельзя, он говорил, говорил, говорил… О тонких материях, иных измерениях, телепортации. На свет божий выплыло читаное где-то словечко: трансгрессия. Далее последовала череда недооцененных современниками талантов: да Винчи, Архимед, Спиноза, Лобачевский, Гумилев, Коперник, Ван-Гог (Господи, Ван-Гог – то здесь причем?! – стенала в ужасе какая-то извилина серегиного мозга), Ломоносов,.. э-э…

– Галилей…– масляным голосом подсказал Гиреев, – он был на вершине блаженства. А как же – вот он, шанс окончательно потопить непотопляемого Новикова!

– Спасибо, Александр Мамедович, очень дельное замечание!

– Продолжайте…– Гиреев уже даже не говорил, а почти восхищенно нашептывал.

– Да…э…так вот…перейдем к сути вопроса…

– Пора бы!

– Итак, все те предметы, о которых говорилось, были перенесены из нашего – трехмерного мира в мир виртуальный, причем исключительно в научных целях. Ведь еще в двадцатые годы великий Фридман обосновал…

– Прекрасно! Гениально! – голос Гиреева звучал все еще ласково, но каждое слово резало как ятаган, – у Вас есть уникальный шанс завоевать пылких сторонников Вашей теории.

За оставшиеся четыре минуты отправьте в это виртуальное измерение какой-нибудь материальный предмет. Ну, хоть бы, наши знаменитые часы. Разумеется, в случае удачи все обвинения будут с Вас сняты. Так что, действуйте, Мерлин Вы наш!

– Часы?! – Серега всем своим видом уже напоминал буйно помешанного. Вообще-то, ему только и оставалось, как косить на психа (как возможный вариант – забиться на полу в припадке и пустить изо рта пену).