Анатолий Казьмин - Кощей. Перезагрузка

… – в одной далёкой-далёкой галактике, – почти пропела, перебивая беса Маша.

– Типа того, – кивнул Аристофан, хмуро покосившись на вампиршу. – У них там реально над Татуином две луны, блин. И музон такой чисто конкретный, когда Люк в натуре на них с бархана пялится. Прям за душу берёт.

– Какая душа у беса? – фыркнул Кощей и уже было открыл рот для очередного вопроса, но все и так кинулись, перебивая друг друга просвещать царя-батюшку.

Это понятно. Одно дело пересматривать почти наизусть выученный фильм и совсем другое – объяснять новичку тонкости задумки Лукаса. Круче этого могут быть только споры о происхождении мидихлориан или о том, мог бы Эникен устоять перед Палпатином… Пардон, увлёкся. Я уже проходил эту стадию с моими соратниками, с огромным удовольствием рассматривая их отвисшие челюсти, когда мы в первый раз смотрели сагу, поясняя им, что вон тот хилый паренёк это на самом деле сынуля вон того бугая с черным шлемом на башке, а палки светящиеся это вовсе не палки а самые настоящие световые мечи… Ну и так далее. Теперь же я, снисходительно улыбаясь, поглядывал на возбуждённых звёздными приключениями коллег и на ошеломлённого Кощея, по старинной русской традиции, чешущего лысый затылок.

– А ну, цыц! – заорал вдруг Кощей, выкатывая глаза.

– … вот такенная хреновина, в натуре, – на автомате продолжил Аристофан, уточняя конструкцию Звезды Смерти, стоя с разведёнными в стороны лапами, – только реально больше… А? Что?

Кощей набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы устроить нам царский разнос, но его вдруг перебил тихий томный голосок Маши:

– А всё-таки этот мсье Квай-Гон, очень даже брутальный мужчина…

– Да дарт Моул твоего Квай-Гона… – взвился тут же Аристофан, но был перебит рёвом озверевшего Кощея:

– Молчать, я сказал! Ах, вы ж хренова моя Канцелярия! Распустились окончательно!

Глаза его налились ужасающим синим мертвенным светом и я понял, что теперь сериалы будет смотреть только Кощей, забрав компьютер в свой кабинет, а нам останется только горестно вздыхать, ежедневно с восьми и до восемнадцати работая на чистке царских нужников, с перерывом на обед, конечно.

Положение спас Михалыч:

– А что, Кощеюшка, небось, и тебе любопытно было бы на нашу-то Землю-матушку с такой высоты поглазеть?

Кощей недовольно обернулся на его голос, а потом вдруг задумался и вскоре самодовольно хмыкнул:

– Да легко.

– Чего – легко? – оторопел я.

– Царь-батюшка, – с лёгкой ехидцей протянул Михалыч, – хочет сказать, что сейчас весь дворец в небо подымет, налюбуется пейзажами, а потом начнёт под зад бездельников вниз спихивать.

– Не выйдет, в натуре, – авторитетно покачал головой Аристофан, – там же космос, реально, невесомость.

– На низкой орбите – запросто, – возразил я.

– Да и с высокой, если ускорение придать… – протянула Маша.

– Я сейчас всем такого ускорения придам… – начал было опять заводиться Кощей.

– А что, Ваше Величество, – поспешно перебил я его, пытаясь отвлечь его любой темой, – а вы на самом деле можете дворец вверх поднять?

– Высоко надо? – деловито спросил Кощей.

– Вёрст пятьсот, батюшка, – влез дед и повернулся ко мне. – Верно, внучек?

– Как минимум, – кивнул я. – Но лучше – тысяча. Обзор лучше будет.

– Красиво, наверное, – мечтательно вздохнула Маша и посмотрела на Кощея.

– Да легко, – снова фыркнул он.

Аристофан хмыкнул, я хихикнул, дед сочувствующе покивал головой, а Маша снова вздохнула.

– Только вы, Ваше Величество, – сказал я, едва сдерживая смех, – не забудьте силовым полем дворец окружить, а то там в космосе, там, знаете ли и воздуха совсем нет, да и вообще, холодно.

– В натуре, – кивнул научно подкованный на фантастических фильмах Аристофан, – вакуум, блин и конкретный абсолютный ноль градусов, как в компоте или чае.

– Колдунским коконом, – поправил меня Михалыч и повернулся к Кощею. – Верно, батюшка?.. Только всё равно не получится.

– Вы что в силах моих сомневаетесь? – грозно прищурился Кощей, но было видно, что он уже загорелся идеей.

У него натура хоть и скучающая, но очень даже научная. Как замутит обычно что-нибудь, так весь дворец на ушах, придворные в панике, а Гюнтер бежит коньяком царя-батюшку отвлекать от научных изысков. Мы привыкли.

– Ты бы, Кощеюшка не напрягался, – участливо протянул дед. – Ишь удумал такую громадину в воздух подымать… Давай-ка я лучше Гюнтера свистну, он тебе ванну тёплую наведёт, постельку приготовит, одеяльце подоткнёт, а ты поспишь, касатик да и отпустит тебя небось, болезного…