Евгений Лукин - Четвёртое Ахау

Череп (ни единой на нём пылинки — удалены заботливой женской рукой) глядел на меня со стеллажа равнодушно, а то и скучающе. Не таких видывал: Гиммлера, Максимилиана…

— Ну и куда я тебя повезу, на хрен? — сдавленно вопрошал я его.

Хрусталь молчал.

Утро четвёртого Ахау я, каюсь, проспал: накануне было расширенное правление Союза писателей — засиделись, естественно, допоздна.

Жена уже ушла на работу. Побродил босиком по квартире, выключая всё, на что упадёт глаз. Почистил зубы, принял душ, а когда взглянул на часы, до конца света оставалось семь с половиной минут. Замычал от неловкости. Не зря меня баба Лёля бранила когда-то рашшамахой. Рашшамаха и есть. Ну пусть не на Ураков бугор, но на Мамаев-то курган, по крайней мере, можно было съездить — приличия ради!..

Открыл холодильник, налил стопочку и, дождавшись десяти часов ровно (именно в десять утра по московскому времени должно было гигнуться наше Мироздание), скорбно чокнулся с хрустальным челом на стеллаже.

Выпить я не успел.

Телефонный звонок с изумительной точностью подстерёг меня в момент встречи губ со стопкой. Чудом не расплескавши, ругнулся, отставил, взял трубку.

— Евгений Юрьевич? — любезно осведомился знакомый бархатный баритон. — Еду к вам. Буду минут через пятнадцать. А там и Игоря Юрьевича подхватим…

Плохо дело… Как теперь прикажете смотреть в глаза Гордею Исаевичу Неженскому? Человек нам доверил Миссию с большой буквы, а мы к ней отнеслись, как последние раздолбаи… Единственная отмазка: никакого конкретного задания нам с Игорем никто не ставил — просто вручили череп без объяснений, без инструкций. А Ураков бугор и всё прочее мы либо выудили из Интернета, либо сами придумали.

Да в конце-то концов! Мир цел? Цел! А уж как мы его именно спасли — наше ноу-хау…

Покряхтывая от угрызений совести, я оделся и вышел во двор. Утро выпало морозное, но тихое, внушающее надежду, что и вся последующая Эпоха Белого Ягуара сложится благополучно. Во дворе клубились опушённые инеем деревья. Обычно под Новый год у нас слякоть, а тут, гляди, красота какая…

Машина, еле сумевшая остановиться на льдистом тротуаре у нашего подъезда, разумеется, оказалась всё тем же белым «Ягуаром» — как иначе? Пётр Агриков сиял.

— Поздравляю, поздравляю… — мягко рокотал он, отворяя дверцу. — Не знаю насчёт Гордея Исаевича, а у меня с самого начала даже и сомнений не было…

На сердце малость полегчало, и я перевёл дух.

Съездили за Игорем.

Оказавшись рядом со мной на заднем сиденье, потомок атамана Уракова со злодейски-таинственным выражением лица сразу же сунул мне свой верный айпад.

— Читай!

— Буковки мелкие, — попытался отбиться я. — Очки дома оставил…

Небрежным касанием Шахин укрупнил текст. Волей-неволей пришлось вникнуть.

— Как?! — поразился я, всмотревшись. — Уже?..

— Угу…

«Объявленный на 21 декабря 2012 года конец света, — читал я, — так и не наступил, теперь тысячи землян, ждавших наступления конца света, ищут ответ на вопрос, почему не наступил конец света 21.12.2012 и стоит ли ждать его наступления…»

— А?! — ликующе возгласил Игорь.

— Знаешь… — сказал я, возвращая айпад. — А ведь жрецы майя наверняка бы этому корреспонденту сердце вырвали. С особой жестокостью на вершине пирамиды…

— За что?

— За повторы. В одном предложении три раза «конец света», два раза «наступил» и ещё два раза «наступления»…

— А нельзя было?

— Ни в коем случае. Карали там за повторы. Даже в двух соседних иероглифах запрещалось употреблять один и тот же рисунок.

Игорь покосился на меня не то с уважением, не то с жалостью.

— Во наблатыкался… — пробормотал он.

Встреча в просторном светлом кабинете Гордея Исаевича Неженского ожидала нас умеренно-торжественная: чудовищный стол-саркофаг пуст, изъеденный временем резной алтарь выдвинут из угла на середину. На рабочей плоскости его я увидел… нет, слава богу, не обсидиановый нож — всего-навсего бутылку арманьяка, три рюмки и лёгкую закусь.

— Как ощущения? — скрипуче осведомился хозяин кабинета.

— Никаких пока… — честно признался я.

— Первый раз так всегда бывает, — со знанием дела успокоил Неженский. — Ну что ж… — Он поглядел на референта, и тот наполнил рюмки. — Мир жив — и это главное.

Чокнулись, пригубили.

Наш работодатель критически окинул нас оком, и на морщинистом жёлчном лице впервые выдавилось нечто вроде улыбки.

— Через полтора часа я лечу в Лондон, — сообщил он. — Там мне, возможно, зададут кое-какие вопросы…