Сергей Бушов - Лось и лосось. Фантастические истории

И я понимал, что Слава прав. Он каждый день снимал примерно одно и то же, но всё время открывал новые грани привычных вещей. То снимет дерево сверху, из окна. То выберет момент, когда освещение нарисует на дорожке необычные, таинственные контуры.

– А это что? – спрашивал я.

– Сам не понимаю, – отвечал Слава. – Тут я витрину магазина фотографировал. Вернее, отражение в ней. И на снимке видно, что в отражении здание совсем не такое, как на самом деле. И окно другой формы, и здесь странный карниз. Я думаю, то ли свет так упал, то ли стекло слегка кривое. Если честно, даже не знаю, как объяснить. Но согласись – ведь красиво получилось?

Я соглашался. Слава и вправду снимал красиво. Он наработал множество своеобразных приёмов и техник, благодаря которым его снимки выглядели оригинально и интересно. Например, он любил фотографировать группу хаотично разбросанных предметов, выбирая из них один, который помещал в центр кадра. Он словно бы снимал с точки зрения этого предмета. Получалось, что, скажем, в мусорном баке именно этот журнал – центр Вселенной, и он расположен закономерно и гармонично, а вокруг – сумбур и хаос. Или, наоборот, Слава вдруг выбирал неожиданный угол, под которым привычный предмет было невозможно узнать.

– А это где? – спрашивал я, разглядывая на снимке внушительную лестницу.

– А, – отмахивался Слава. – Это же просто крылечко на входе в общагу.

– Да? – удивлялся я. – Я всегда думал, что там только пара ступенек…

Я сам, в те редкие дни, когда выбирался на улицу, пытался снимать на свой телефон. И стал снимать лучше, применяя те приёмы, которые видел у Славы. Но мне до него было далеко. В одних и тех же предметах он каждый раз умудрялся находить нечто такое, что трогало, поражало, заставляло переживать. Он снимал, в общем-то, всякую ерунду – трещину на асфальте, криво поставленную урну, здание в полутьме, но при его способностях снимки получались наполненными неким тайным смыслом.

– Это же моё окно, – сказал я.

– Да, – кивнул Слава. – Я снизу снимал, в дождь. Свет долго пытался подобрать.

Окно выглядело жалко, убого. Казалось, что это глаз, на который навернулась слеза. И от этого становилось по-настоящему грустно.

Я несколько раз пытался уговорить Славу обнародовать снимки, поучаствовать в каком-нибудь конкурсе. Максимум, чего добился – Слава завёл страничку в Интернете и выкладывал туда лучшее. Нерегулярно, иногда. Я не понимал этого пренебрежения к собственному таланту. Я бы на его месте… Но, как я уже сказал, моей силы воли не хватало даже как следует заняться кандидатской.

Как-то раз мне было особенно худо. Должно быть, предыдущим вечером я выпил слишком много даже по моим меркам, и теперь с трудом мог встать. Принял таблетку, опустошил бутылку воды, но всё ещё страдал от сушняка и головной боли. В дверь постучали, и я по характерной робости стука догадался, что это Слава.

– Да, – сказал я. – Входи.

Он вошёл, сел. И непривычно долго молчал.

– Слушай, – сказал он, наконец. – Я хочу тебе показать один снимок. А ты скажи мне, что это.

Он протянул листок. Я посмотрел, хмыкнул.

– Какие-то пятна, – сказал я. – Не пойму.

– Нет, – сказал он. – Не пятна. Ты внимательнее посмотри.

Я смотрел, но всё ещё не понимал.

– Я каждый раз пытался найти что-нибудь новое, – сказал Слава. – И, наверно, у меня стало это получаться слишком хорошо. Я сейчас проходил мимо автобусной установки. И чисто на автомате заметил вот это. Подумал, что это ещё не снимал. Выбрал ракурс, сфотографировал, и только потом понял, что снимаю.

Должно быть, рассматривание фотографий Славы тоже что-нибудь да означало. Наверно, я тоже под его влиянием немного привык выискивать в предметах нечто новое. И поэтому через несколько секунд я понял, что изображено на фотографии.

Возле остановки, никем не замеченный, возвышался чёрный силуэт чего-то огромного, монументального. У него были сопла, стабилизаторы, трап и блестящая на солнце металлическая обшивка.

– Кажется, – сказал я, и мой голос дрогнул, – это космический корабль.

– Да, – сказал Слава. – Похоже, что он здесь давно стоит, и его никто не замечает. Люди ходят мимо, но смотрят сквозь него, будто его и нет.

– Ты хочешь сказать, что это сделано специально? – спросил я. – Кто-то его таким образом спрятал? Заставил нас не замечать?

– Не знаю, – ответил Слава. – Возможно. Не успел ещё как следует над этим подумать. Но, может быть, люди вообще многого не видят. В конце концов, мы многих вещей не изобрели и многих открытий не сделали. Почему? Может быть, просто время не пришло, и мы ещё просто не готовы что-то увидеть? Может быть, мы недостаточно подготовились, чтобы что-то рассмотреть? Вот мы на кафедре пытаемся открыть новые элементарные частицы. Придумываем всё новые запутанные и сложные теории. А, возможно, надо просто взглянуть немного с другой стороны, и всё устройство мира станет сразу простым и понятным? Я не готов пока ответить.