Одран Нюктэ - Чумовые истории. Пёстрый сборник

– Один из сотни… Тридцать – пятьдесят человек? Это много.

– Это цена твоего отказа.

Никки выглядел без меры довольным, поставив киборга перед нелегким выбором.

– Почему ты всего добиваешься через шантаж?

– Потому что я лучший ученик нашего творца и повелителя!

– А как переправлять транспортом? Здесь же другая сила тяжести и нет аналогичных нашим монорельсов. Сбрасывать бронепоезда на холостом ходу на парашютах?

– Это поручи узким специалистам, хахаха. <���показал, как будто ковыряет пальцем в жопе> Я буду контролировать эвакуацию в целом.

– А следующая партия когда? Через год?

– С учетом смещения осей, через год, два дня, восемь часов и три минуты.

– Почему на Землю, а не прямиком на Марс?

– На Марсе ничего не готово. Потренируетесь пока здесь. И людям будет полезно, и нам.

– За себя, за Виго я спокоен. Но как поведет себя Рука… Мне сложно прогнозировать.

– Как обычно. Повыкобенивается, поорет – и впряжется, и потащит побольше всех. А нет – пригрози вынести и поставить вопрос о квалификации его слов и поступков перед трибуналом.

– А принимающая сторона?

– Назначь кого-нибудь вести переговоры от лица вашей республики. Кого-то из землян. Вон Белка шикарно подойдет.

– Полгода на подготовку, восемь минут на переброску… Но у меня там четыре миллиона сограждан. Что я остальным скажу? Ждите очереди? Я могу переправить только самых пригодных, лучших из лучших? Возьму вот партию инженеров, строителей, врачей и кибернетиков, а все прочие – на убой?

– Ой, ой, трагедию не конструируй из пустого места. Подождут. Время здесь и время там – векторные единицы. На старушке-Земле пройдут года и столетия, как раз справимся. Всех возьмем, никого не оставим. Это только первый поток как через клапан: прикрутил – и пресеклось движение. Вторая очередь, я вижу, мы спустим пять и более беспилотников, а пассажиров можно усыпить, перевозить в транспортных ячейках, набить под завязку. Главное, найти компромисс с землянами, чтоб выдали нам территории для временных колоний.

– Ох, как это не понравится Руке… Он точно скажет, что я тащу народ в резервации, в заведомо смертоносные условия, что это замаскированный геноцид.

– Пересылай его ко мне, миль херц, я ему всё растолкую. Меня на кривой блохе не обскачешь. В Руке два метра и центнер весу, а во мне три метра, и руки у меня подлиннее будут. О, да, я всемогущ, когда мой богатый потенциал суммируется с потенциалами прочих!

Захохотал дико и исчез в разрыве ткани реальности, так быстро он прыгнул прочь, распрямив длинные, изогнутые в сочленениях назад, как у саранчи, ноги.

***

Переправлено миллион двести двадцать пять тысяч граждан… Миллион девятьсот пятьдесят тысяч пятьсот… Три миллиона пятьсот девяносто восемь тысяч триста шестьдесят один…

***

«В основном документе республики отсутствует параграф о смертной казни. Когда я только пришел к власти, мне стало известно, что в истории страны были случаи, не преданные народной огласке, когда всё-таки совершались казни. Так как это незаконно, это само по себе вопиющее преступление. Был введен мораторий, суд рассмотрел все дела и в большинстве случаев подсудимым вернули свободу, виновных наказали.»

В пустой зале его скромная фигурка не терялась, а привлекала напряженное внимание. Его тихий, ровный, немного механический голос ловили люди, как он, на четверть или даже наполовину киборги, практически все – носители эмблемы трудового союза. Заседание парламента, где большинство – за партией сосланного консула… Жутковатая строгость во взглядах: что еще ты нам скажешь, вождь?

В слякоть глинозёмы плыли, непроходимая вязкая грязь заполняла весь внутренний двор перед арендуемой мастерской – специально на этот случай при входе припрятана пара резиновых сапог на три размера больше, чтобы нырнуть в их холодящее вместилище, не снимая дорогих модельных ботинок, прошлёпать до барака и, достигнув сухого места, перебросить обувь следующему работнику из числа "Синих Ромашек". И эффективно, и какое-никакое развлечение. Ди приходил первым, отпирал дверь, включал обогреватель. Клетчатое чёрно-фиолетово-розовое пальто дорогой шерсти запирал в шкаф, предварительно убрав в чехол. Полосатая кофточка (вылитый Крюгер) обтягивала его узкие грудь и плечи. Поверх – синий передник. Лучше всего работалось под умиротворяющее пение "Потерянных детей Евы". И заказчики проникались атмосферой, понижали голос и забывали о претензиях вроде "наш дедушка-атеист ни за что не хотел, чтобы на его надгробии вы рисовали крест" или "какого чёрта… эта морда совсем не похожа на моего Яшу!" Воздух в помещении одновременно умудрялся быть свежим и нести в себе запахи – стружек, церковных благовоний и парфюмированной лимонной воды.