Генри Олди - Герой вашего времени (сборник)

Загудел слегка коллапсатор, засветился, буркнул что-то невнятное… И исчез будильник «Чайка», исчез со всеми своими семнадцатью псевдорубиновыми камнями!

Павел Лаврентьевич даже рукой провел по пустому столу. Чисто. Сколлапсировал будильник! Ай да Манюнчиков, ай да сукин сын!.. Получилось!.. И тут Манюнчиков, действительно сукин сын, не утерпел.

Сунул он коллапсатор свой за пазуху, квартиру запер тщательно и во двор вышел. Идет по двору Павел Лаврентьевич Манюнчиков и чувствует себя сильным и уверенным. «Теперь, – думает, – кого хошь сколлапсирую. Нету на меня теперь никакой управы, вплоть до милиции, потому как вещественных доказательств аппарат мой не оставляет. Раз – и нет! А на нет и суда нет».

Вот так, думая о разных приятных для себя вещах, дошел Манюнчиков до голубятни в углу двора. А надо сказать, что голубей Павел Лаврентьевич тоже не любил – и за бульканье их глупое, и за окраску несерьезную, и за гнусную склонность гадить куда попало, не исключая и его, Манюнчикову, личность. Так что подошел он к голубятне, по сторонам оглянулся, коллапсатор свой вытащил… Хлоп – и нет голубятни, как и не бывало, со всеми ее гадами пернатыми.

Хихикнул злорадно Павел Лаврентьевич и хотел было дальше направиться, как вдруг услышал за спиной:

– Ах ты, ирод, антихрист окаянный! Что ж ты птичку невинную, божье творение, изничтожаешь?! А ну подь сюды, сто чирьев тебе на седалище! В милицию пойдем…

Обернулся испуганно Манюнчиков и увидел деда-голубятника, коего в сумерках ранее не приметил. Вредный был дед, злопамятный, склерозоустойчивый.

Глянул еще раз по сторонам Павел Лаврентьевич – на этот раз внимательно, – улыбнулся ехидно ругателю-орнитологу – и кнопочку надавил. Раз – и нет деда.

Плюнул тогда Манюнчиков на асфальт и в приятном расположении духа домой пошел.

Утром Павел Лаврентьевич на работу опоздал по причине сколлапсированного будильника. И не просто опоздал, а на целых сорок три минуты. Так что вахтер на проходной аж подпрыгнул от радости и служебного рвения и палец в телефонную дырку сунул – начальству доносить. Посмотрел Манюнчиков – одни они в холле с вахтером. Давно ему, кстати, этот вахтер не нравился, и фуражка его противная, и морды выражение неприятное для глаза, и вообще…

Рванулся подлец вахтер в сторону, но не зря коллапсатор у Павла Лаврентьевича звался тангенциальным, ой не зря! Хлоп – и нет вахтера. А на нет – и суда нет. Пора идти на работу.

В тот же день Манюнчиков подкараулил на лестнице своего начальника – хама и бездаря – и отправил вслед за вахтером. А назавтра пришла очередь и зама – тупицы и чистоплюя, – имевшего неосторожность разогнать в туалете курильщиков, в том числе и Павла Лаврентьевича лично. Хотели еще Манюнчикова в колхоз заслать, но ответственная за колхозы – дура крашеная – запропастилась куда-то, искали ее, искали, не нашли и бросили.

Думал Павел Лаврентьевич и жену свою, Люсю, сколлапсировать, да передумал ввиду некоторой пользы ее существования, в горячих обедах и стираных носках проявляемой. Так что с этим пришлось повременить.

Ну, ясное дело, стал народ вокруг нервничать, слухи поползли разные: дескать, люди куда-то пропадают. Кто международный империализм винит, кто – сепаратистов и номенклатуру, а некоторые, страшно сказать, – самого… Пришлось милицию вызывать. Двух не в меру ретивых служителей порядка Павел Лаврентьевич быстренько сколлапсировал, а остальные сами смылись. По причине отсутствия вещественных доказательств и скудной оплаты героического труда работников органов.

И всем бы доволен был Манюнчиков, но стала к нему закрадываться этакая подленькая мыслишка: «А куда ж все эти, сколлапсированные, деваются? Хоть и подлецы они все, а интересно…»

Снова засел Павел Лаврентьевич за книги да расчеты, еще треть пробела своего с великим трудом засыпал и вывел-таки формулу конечную, вывел, глянул – и ужаснулся, потому как по формуле этой треклятой выходило, что все, кого он сколлапсировал, живы-здоровы, только перешли они все в восемнадцатое измерение, где испытывают неудобства немалые, и ровно через девять дней и шесть часов после факта исчезновения вернутся обратно крайне обозленные – и окажутся в радиусе трех с половиной метров от тангенциального коллапсатора!..

Дернулся Павел Лаврентьевич, на часы взгляд бросил, с воплем к двери кинулся – да поздно было. Грянул гром, ударила молния, противно зазвонил будильник «Чайка» на семнадцати псевдорубиновых камнях, и толстый сизый голубь обгадил весь пиджак гражданина Манюнчикова под радостный вопль ворвавшегося деда: «Хватайте его, ирода, люди добрые!..»