Екатерина Богданова: Обещанная по крови

— Снимай штаны! — прохрипел пьяный детина, вперив в меня незамутнённый умом, но с поволокой от смертельной, по моим меркам, дозы выпитого алкоголя взгляд.

Умаялся бедный, пока вытряхивал меня из бабушкиного кожуха. Но таки вытряхнул, и теперь я лежала на столе, сложив руки на груди и болтая ногами, свисающими с этого самого, не отличающегося чистотой стола.

— А не буду, — ответила, гордо вздёрнув подбородок. Ещё чего, я полчаса одевалась, чтобы на улицу выйти, и ещё даже на горку с девчонками не сходила, а он «снимай»!

Мужик засопел и сам приступил к раздеванию. Со свойственной северным мужчинам упёртостью приступил.

Первые, толстые, ватные штаны он сдёрнул с меня с предвкушающим оскалом во все десять зубов, ну может одиннадцать. Но точно не больше. Вторые, тоже довольно толстые шерстяные, стягивал уже с завидной долей раздражения в оскале. На третьих оскал плавно начал трансформироваться в обиженную моську. Ну и вот, стоит он передо мной с моими же штанами в ручищах и смотрит так… обиженно. Даже жалко его стало.

— Это чего? — вопросил детина, указывая толстым, с криво обгрызенным ногтём пальцем собственно на то, к чему и стремился добраться.

— Ну это уже ни в какие ворота! — заявила я. — Если не знаешь, чего это, то за каким крахом вообще полез?

Мужик совсем растерялся и попытался стянуть с меня четвёртые, между прочим последние, штаны. Но у него, конечно же, ничего не вышло. И тут до меня дошло, что так удивило моего туповатого насильника — штанишки-то на мне со шнуровкой! Детина попробовал ухватить тонкие тесёмки своими ручищами, но куда там, с такими пальцами не то что шнуровку, канат не развяжешь. Попытался разорвать — тоже не получилось. Да и не могло у него получиться — брючки эльфийской работы так просто не порвёшь.

А всё дело в чём, я приехала к бабушке погостить, вернее сбежала от родителей, чтобы не попасть под горячую руку в процессе очередного выяснения — кто в семье главный. Папуля у меня суровый, но мама ещё суровей, как-никак северная женщина, и не смотрите, что наполовину огненная леди. Так вот, приехала я к любимой бабуле, а у них здесь климат не чета столичному. В придворных нарядах по сугробам особо не нагуляешься, всё же не подходят платья с открытыми плечами, чулочки и туфельки на каблучке для катания с горки и валяния в снегу. А мои дни здесь так и проходили — в весёлых играх и гуляниях с местными девушками. Вот и одета я была так же, как сельские девки. Только родители без защиты меня даже в городской сад на прогулку не отпускали, не то что в глухую деревушку на севере империи. Вот и в этот раз позаботились о моей девичьей чести, которая уже была обещана, вместе с моими рукой, сердцем и приданным императорскому племяннику.

— Расстегай! — пробасил мужик, вырывая меня из дум о нелёгкой судьбе невесты по принуждению.

И вид у него при этом был ну такой разобиженный, что совсем горемычного жалко стало. Ну я и развязала тесёмки.

Насильник понимающе ухмыльнулся, по всей видимости полагая, что я растаяла под натиском его страсти и уже сама не против интимной близости.

Ну, это он так думал, наивный. Я же старательно сдерживала улыбку, в ожидании узреть выражение его рожи, когда увидит то, что под брючками спрятано.

И вот лежу я, предвкушаю, уже даже улыбки не скрывая, мужик тянет с меня штаны, и тут дверь в питейную с треском распахнулась, впуская клубы морозного пара и юркие снежинки, заклубившиеся в весёлом танце по всему помещению. А я между прочим уже без кожуха и почти без штанов. Но огорчило мне не это, а то, что не успела полюбоваться истинным отражением тупости на морде горенасильника.

Звук решительных шагов и детина отлетел куда-то в угол, там и прилёг отдохнуть, притомился на ниве раздевания несговорчивой жертвы, бедненький. Я уже набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы высказать своё недовольство охраннику, а это несомненно был один из моих стражей, которые наивно полагали, что я не заметила их присутствия.

Просто некому здесь больше каблуками сапог по полу стучать, местные все в мягких шерстяных катанках ходят или в меховых ботах выше колена на мягкой подошве. И вот, в поле зрения вплывает мой спаситель, а я вместо того, чтобы выдать разгневанное «Почему так долго?», смогла выдохнуто только испуганное «Ой!».