Павел Минка - Невообразимо далеко от дома

Он прилично играл в преферанс, хотя и недооценивал свое мастерство. Считал себя атеистом, но не убежденным, а, скорее, от безразличия к религии, которое иногда чередовалось с неприязнью. Это не мешало ему узнать у специалистов, кем он был в прошлой жизни. Безусловно, среди его прошлых воплощений не было проституток и преступников. Все его личности были сплошь героическими и великими. Родился Иванов под знаком Девы при управлении Сатурна, находившегося в Доме Солнца. Уже одно это говорило о его уникальности и незаурядности. Впрочем, уникальными и незаурядными были все соотечественники Иванова, блещущие своей незаурядностью в модных ныне социальных сетях. Шаблонное чудо!

Иванов покинул кабак в 17.45 и побрел домой по пыльной дороге. Из зева метро высыпались люди. Совсем недавно эта станция называлась «Рабоче-крестьянской», но новые власти решили переименовать все, что было связано с кровавым и темным прошлым (особенно если речь идет о рабочих и крестьянах), и теперь станцию называли как-то иначе – Иванову, в принципе, было плевать… Толпа высыпавшихся людей укутала Иванова, трогая и толкая его. В этот момент Иванов ненавидел людей не только умом и чувством, но и боками.

Когда толпа рассосалась, Иванов попытался переключиться с положения «Удерживать позицию» на положение «Идти». Он прошел мимо нескольких панельных домов, серых и уродливых. Местный бомж, успевший уже где-то принять дозу, весело приветствовал его. Иванов поднялся к себе, вошел внутрь и лег на старый скрипучий диван, над которым на стене висел красный ковер. Жены у Иванова не было, поэтому он мог безнаказанно лежать обутым.

Мгновение спустя раздался удар грома, в комнате полыхнула молния, потом еще одна… Схватившись за сердце, Иванов вскочил. Гром громыхал несколько секунд, затем вострубили трубы, будто это ангелы из Апокалипсиса трубили о конце света. Но тут трубы смолкли, и послышалась мелодия, будто кто-то нашел волну радиостанции. Иванов узнал эту песню – это была «Мадам Брошкина» Пугачевой. Через пять секунд мелодия стихла, будто кто-то повернул ручку радио, пытаясь переключиться на новую волну. Снова вспыхнула молния, и в ее сиянии возник человек.

Он был одет в пышные белые с золотым одежды. Его шикарные черные волосы покрывал высокий белый цилиндр. Отовсюду торчали перья. Гость смотрел выпученными глазами. Человек как человек, вот только кожа смуглая. Прямо как у болгар.

Иванов потер глаза свернутыми в улитку указательными пальцами, потом дал себе пощечину. Гость не пропадал. Он сделал один шаг вперед, покачиваясь подобно павлину, остановился, сунул руку в пустоту и выдернул оттуда какую-то бумажку, похожую на накладную, изрядно измяв ее при этом. Откашлявшись (звук напоминал блевание Петровича), он сказал:

– Ку-ку!

Иванов, онемев, уставился круглыми глазами на пришельца.

– Мы приходить, – сказал гость, – как нежданный ответчик невыразимой жажды. Будем?

Пришелец, кажется, ждал ответа. Иванов пытался убедить себя, что это не белая горячка, что он не так много пьет, да и пьет только последнее время…

– Нет, – пролепетал Иванов, – я больше не хочу пить. Больше не буду…

Улыбаясь, гость сказал:

– Это для вас, И-ва-нов. С помойки того, что есть, вам досталась малая, но замечательная порция того, что может быть. Счастье, нет? Уточняю: ваше имя ведет к этому. Случайность снова проявить свое. Хаотичность ржет во весь рот, а дряхлое постоянство снова заперто в Чертогах Неизбежности. Разве это не причина для того? А почему вы не?

Иванов встал, успокоившись. Он нащупал забытую у дивана недопитую бутылку напоминающего мочу пива и хлебнул из нее, не сводя глаз с незнакомца. Неведомое перестанет быть страшным, когда оно становится комичным.

– Будешь? – Иванов протянул бутылку посланцу.

Пришелец глотнул. Глаза его тут же наполнились одновременно и удивлением, и пониманием, а улыбка погасла. Он пробормотал себе под нос: «Медленно мыслящие извилины! Опять ошибочно обработали меня! Неужели они ничего не могут сделать без ошибки? Ничего, я переделаюсь и приспособлюсь…»

Он засунул пальцы в рот и погрузил их вглубь сантиметров на пять.

– Э! Э! – запротестовал Иванов.

Пальцы затрепетали, будто он нащупал клавиши пианино у себя во рту. И тотчас пришелец превратился в сбитого мужичка, лысого, со свинячим лицом и маленькими глазами-пуговками.

– Так нормально? – спросил он, взяв из рук Иванова бутылку и отхлебнув из нее вновь. – Вижу, что нормально. Должен извиниться за непрофессиональную работу нашего Центра Трансформации. Только на прошлой неделе я появился на Призме-Центавре V в виде гигантской крысы с Уведомлением в зубах. И тут же увидел, что мой адресат из рода осознающих себя калькуляторов. А тремя месяцами раньше (я употребляю местные эквиваленты времени) при миссии на Мурату Новую эти идиоты из Уподобления оформили меня в виде двоих из ларца…