Надежда Первухина - Попробуй ее сжечь!

– А почему не в абсолютной? – поинтересовалась Юля. Казалось, что потерю, точнее, видоизменение подруги, она переживает стойко. Так оно и было. Юля чувствовала, что с той поры, как она стала ведьмой, в ее душе что-то изменилось. Стало жестче и ясней. Где прошлый девичий сентиментализм, где привычка всхлипывать и писать длинные канцоны по каждому мало-мальски значимому поводу? Их, как говорится, нет, их нет! У настоящих ведьм стальные нервы. Точнее, они показывают всем, что у них стальные нервы. Что, впрочем, не имеет значения.

– Юля, – усмехнулась Марья Белинская. – На свете нет ничего абсолютного. И ты поймешь это, становясь всё старше и старше. Ты лучше скажи: согласна отправиться в Толедо?

– По-моему, у меня просто нет другого выхода, – сказала Юля. – За мной охотится какой-то маг, а я не думаю, что готова к сражению с ним.

– О сражениях тебе думать рано, – заявила Анна Николаевна. – Ты еще слишком молода.

– Ну, этот недостаток я быстро исправлю, – засмеялась Юля, правда, смех вышел не очень веселым.

– Что ж, – сказала Анна Николаевна. – Вам стоит лететь нынешней ночью. Полагаю, мое помело здесь пригодится…

– Нынешней ночью? – воскликнула Юля. – Но зачем так торопиться? Сегодня Ночь города, и мне так хочется посмотреть на ваш праздник! Столько готовились, герб вышивали…

– А и правда, – сказала Марья Белинская. – На Ламмас мы останемся, а на следующий день улетим. Точнее, не улетим. Ради такого случая можно и портал до Толедо выстроить. Надеюсь, у вас найдутся желчь ужа и слезы нераскаянного грешника, Анна Николаевна?

– Найдутся, – заверила Марью старшая ведьма.

– А зачем это? – спросила Юля громким шепотом.

– Для настройки портала, – ответила Анна Николаевна. – Да, Юля, ты еще не всему обучена. Ну да ничего, в Толедо живо станешь заправской ведьмой.

Юля между тем грустно посмотрела на Данилу и сказала:

– Не переживай, Данила. Я надолго не исчезну. Вот оставлю Арфу в Толедо, получусь немного и снова к вам в Щедрый прилечу.

– Я знаю, так и будет, – улыбнулся Данила одними губами.

– Так, – строго сказала Анна Николаевна. – А теперь я прошу всех отправляться отдыхать. Если вы хотите повеселиться на Ламмасе, выглядеть вы должны бодрыми, а не заспанными. Отправляйтесь, мальчики, по домам. Встречаемся в кремлевском саду без четверти двенадцать.

– Хорошо, – кивнул Данила.

И лишь когда «Матерые моторы» выехали со двора, Юля позволила себе истерику. Она рыдала так, что дрожали стекла в окнах. Наконец, когда в ее рыданиях наступила пауза, этим воспользовалась Анна Николаевна и спросила:

– По какому поводу море слез?

– Мне Маринку жалко, – завсхлипывала Юля. – Я же с ней дружила с детства. Я же не знала, что она не человек!..

– Я понимаю, – мягко сказала Анна Николаевна. – Но поверь, Юля, в твоей жизни будет еще много разочарований. Это – первое из них.

– Я теперь побоюсь заводить друзей, – сказала Юля.

– А вот это зря. Ведьма не должна ничего бояться. Быть осторожной – это да. Но не трусихой. Иначе ты никогда не достигнешь вершин мастерства. И кстати. Протяни руки. Да вытяни их ладонями вперед!

– Для чего?

– Держи, – сказала Анна Николаевна. – Вот она, Арфа. Теперь ее хранишь ты.

Юля на какой-то миг ощутила, что сжимает в руках теплое дерево Арфы, а потом это ощущение исчезло.

– А где она? – удивилась Юля. – Где она хранится?

– Я хранила ее в своей душе, – открылась Анна Николаевна. – Теперь хранишь ты – в своей.

– Да. – Юля словно прислушивалась к новым ощущениям. – Я это чувствую. Как странно! Голова кружится…

– С чего бы это? – встревожилась Анна Николаевна. – Юля, ты, видимо, переутомилась. Приляг, отдохни.

– Да, пожалуй, – сказала Юля. – Анна Николаевна, а можно, я в саду подремлю, в гамаке? Дома душно.

– Конечно.

И Юля отправилась в сад. Недавние рыдания всё еще бушевали в душе, но в то же время девушка ощущала странное спокойствие, накатывающее на нее как морской прилив.

Юля сорвала цветок душистого табака и так и уснула в гамаке с никнущим цветком в руках.

И снова ей снился странный сон. В этом сне в сад, к гамаку, пришел Сидор Акашкин и заговорил гнусаво и противно:

– Юленька, дорогая, у меня к вам важное дело. Ну просто чрезвычайной важности!

– Какое дело?

– Из достоверных источников, ква-а, я узнал, что вы поэтесса. Очень хорошая поэтесса.

– Ну допустим… И что?

– Юленька, я гибну, – говорит Сидор Акашкин и разражается жалобным кваканьем. – Понадеялся на местных поэтов, а они не сочинили ничего достойного. Вся надежда теперь на вас.