Надежда Первухина: Ты в гадалки не ходи

"Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду…"

Откуда в моей голове закрутились строчки этого почтенного шлягера, я не знаю. Наверное, от испуга. У всех нормальных людей в ожидании смерти перед глазами проходит вся жизнь, а у меня — нате! — вспомнился какой-то древний хит с радио "Ретро-fm".

Ветер, конечно, дул, и дул весьма сильно. Но шел он не с моря. Эх, мечтала я побывать на море, да так и не довелось. И теперь уже не доведется. Ветер дул с осенней и оттого неприветливой речки Выпи, которая протекает возле нашего городишки. Городишка, кстати, называется Щедрый. Ничего особенного. Разве что… Колдунов, ведьм, оборотней, вампиров в нашем городке прописано больше, чем на всей планете. Причем настоящих, а не самодеятельных. Из-за этого в городе сложновато жить.

Что ж, посмотрим, каково в нем будет умирать.

Колдун, которого этот бандит нанял для того, чтобы отнять у меня жизнь, нервно курит и глядит на бурное течение реки. Чего ему-то нервничать? Не он ведь попал в такой переплет, в какой попала я.

— Что стоим, кого ждем? — мрачно спрашивает Лунатик. Это у него погоняло такое — Лунатик. На самом деле этого бандита-бизнесмена зовут Василий Феофилактович Евсеев. А Лунатиком его прозвали за то, что он, по слухам, никогда не спит и все свои самые главные сделки проворачивает по ночам. Василий Феофилактович из старой породы бандитов-бизнесменов. Любит блатной жаргон и употребляет его к месту и не к месту. Любит массивные золотые цепи и кожаные дубленки. Вот и сейчас он стоит в шикарной кожанке, сверкает золотым зубом и приказывает:

— Кончай ее, Лысый.

Лысый — это колдун, которого Лунатик пригласил специально для того, чтобы разделаться с моей молодой жизнью. А за что? Я ведь ничего такого не делала! Ну не сложилось у меня гадание, так что же — сразу за это пистолет к виску? Если уничтожать каждую проштрафившуюся гадалку, пистолетов не хватит.

Лысый поднимает руки и начинает плести заклинание, в результате которого от меня останется кучка не поддающегося идентификации пепла. И жители города Щедрого так и не узнают, куда подевалась молодая, красивая (sic!), подающая большие надежды гадалка Вероника Рязанова. Обидно.

— Стойте! — говорю я. — Это же не метод. Почему сразу смертный приговор? А хотите, я кредит в банке возьму и выплачу вам сумму, которую задолжал вам господин Сметанин?

— Бла-бла-бла, — хмыкает Лунатик. — Кредит она возьмет. Это в каком же банке, интересно?

— В Сельхозбанке например, — жалобно говорю я.

— Чикса, — говорит Лунатик. — Сельхозбанк весь подо мной ходит. Это ты у меня же кредит возьмешь, чтоб его мне и вернуть. Крутая герла. Остроумно, но не катит. Давай, Лысый, мочи ее.

Лысый ухмыляется, и от его улыбки хочется взвыть. Он что-то задумал, этот типичный представитель оккультизма.

— А зачем вам развеивать ее в пепел, Василий Феофилактыч? — говорит он подобострастно. — Можно же ее в какую-нибудь зверушку превратить. Например, в хомячка или игуану. Игуана — это модно.

— Ага, и гадит она где попало, — ухмыляется Лунатик. — Нет, говорю "в пепел", значит — в пепел. Я его потом в коробку из-под сигар соберу и в гостиной поставлю. Буду для понта показывать всем корешам, чтоб боялись Лунатика кидать.

— Что ж, — буднично говорит колдун. — Прощайся с жизнью, Вероника Рязанова.

Его пальцы сплетаются, а в глазах вспыхивает алый огонь. Я чувствую, как на мне загорается одежда.

— Помогите! — неубедительно кричу я, и тут от меня все скрывает черная тень.

А скорее черный вихрь.

И я не успеваю вымолвить ни слова.

В день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я поняла, что необратимо больна.

Дело было так. Стояло роскошное городское лето. Наш городок Щедрый очень провинциальный, и поэтому клумб, садов и парков в нем больше, чем торговых центров и автомобильных пробок. Воздух в Щедром чист и свеж, как новый носовой платок, в реке можно купаться без риска подцепить какое-нибудь химическое отравление, а в парке… Да что я вам расписываю! Приезжайте в Щедрый на скором поезде Москва — Холмец и воочию убедитесь в том, что я говорю. Щедрый прекрасен.

Но перейдем к моей болезни. Стояло, повторюсь, лето, роскошное, как "бентли". И одиннадцатого июля мне как раз исполнилось восемнадцать.

Мы с друзьями не стали отмечать это дело в душной квартире и решили выбраться на природу. Природой в данном случае оказалась опушка рощицы, носящей название Мамаева роща. Почему Мамаева — не знаю. Просто все привыкли так называть этот ухоженный островок зелени в пригороде. Мы нашли старое костровище, которым пользуются все любители шашлыков на свежем воздухе, и устроили костерок. Скоро угли были готовы, и наши мальчики принялись священнодействовать над шашлыком. Мы с девчонками сервировали на расстеленной скатерти нехитрую выпивку и закуску.