Андрей Белянин: Опергруппа в деревне

— Кстати, ночью никто не заметил ничего подозрительного? Нет, я серьёзно спрашиваю...

— Никитушка, смилостивись, сокол ясный, — не поднимая глаз, начала бабка, и Митяй робко поддержал, поняв её с полунамёка:

— Никита Иваныч, за-ради всего святого... пожалей, отец родной, помрём ведь оба... Ну меня, дубину беспородную, что жалеть, а вот бабуля пенсионная без вины виноватая сгинет... Дозвольте, а? Одна нога здесь, другая там, весь век бога молить буду!

— Н-да... леший с вами! Со скольки здесь, в Подберёзовке, самогоном торгуют?

— Круглосуточно!!! — радостно взвыл он и тут же едва не рухнул, схватившись руками за голову.

Ой, а дело действительно суровое, как ни верти — похмелять придётся... Хорошее начало отдыха в деревне!

По счастью, бежать никуда не понадобилось, раздался стук в восстановленную дверь, и на пороге возникла румяная голубоглазая девица в простом сарафане и с вместительной корзиной в руках:

— День добрый, гости дорогие! А вот Марфа Петровна сыночку своему гостинец передать упрашивала, так можно ли?

— Заходите, гражданочка, — вежливо приподнялся я. — Митя, это к тебе.

Наш младший сотрудник с трудом оторвал зримо распухшую голову от столешницы и вперился в гостью подозрительным взглядом.

— Чёй-то незнакомая она нам будет... С чего бы мамане чужому лицу такое дело интимное поручать!

— Мить, «интимное» — это... совсем другое, не в том контексте и не в этом месте. — Я пнул его коленкой. — Девушка завтрак принесла, а ты из себя привереду строишь...

— А я, может, понять хочу, чьих она фамилий будет, — непонятно с чего завёлся он. — Мало ли какая тут придёт с корзинкою, нате, ешьте, а маменька небось ни сном ни духом, чем от её имени враги родную милицию злобным ядом невкусно потчуют.

Девушка покраснела, как свежий омар, резко шагнула в горницу и начала демонстративно выгружать продукты.

— Вот хлеб, маслице, яички варёные, медку немного, цыплёнок жареный, сало... — Неполную бутыль самогону на стол она поставила молча. — Ещё лук зелёный да сметаны миска. Всё свежее, кушайте-угощайтесь! А за вещи ваши не беспокойтесь, они у старосты в целости и сохранности...

— Благодарствуем, красавица, — за всех поклонилась Баба-Яга. — А как тебя звать-величать-то? Мы тут не один день гостить будем, небось ещё встретимся...

— Маняша, — широко улыбнулась спасительница.

— Не знаю такой... — опять скорчил недовольную морду Митька.

Я даже хотел было цыкнуть на него, ведёт себя совершенно по-свински, но не успел...

Утренняя гостья развернулась, небрежно подхватила глиняную миску сметаны и с размаху надела её ему на голову! От неожиданности обалдели все... Когда дверь за красной девицей закрылась, Митя тихо подал голос:

— Манька энто, Кузнецова дочь, кажись, вспомнил... Никита Иванович, а за нападение на сотрудника милиции пятнадцать суток дают?

— Это если он при исполнении, — автоматически откликнулся я. Наша эксперт-криминалистка сдержанно хихикнула:

— А ведь бой-девка! Жаль, Васеньки моего нет, стока сметаны зазря пропадает... Наливай, что ли, участковый!

Через минуту мы уже в голос хохотали всей опергруппой. Причём осметаненный Митяй веселился больше всех...

После завтрака Яга направилась с ответным деловым визитом к старосте — решить вопросы более полного благоустройства и харчевания, вернуть нашу телегу со всем скарбом, сдать кобылу в общественный табун, ну и прочие моменты... Меня же понесло осматривать окрестности, а в экскурсоводы, естественно, набился, так сказать, бывший местный житель, а ныне младший сотрудник нашего отделения. Причём маменьку навещать он категорически отказался, что симптоматично...

— Она ить как за стол усадит, так и не выпустит до вечера! Потом небось соседок позовёт, мной гордиться вслух будет, а мне и неудобно... Что ж мы, за-ради славы личной на фронте общественном живота своего не жалели, грудью ворога останавливали, задом тыл крепили?

— Мить, а попроще как-нибудь...

— Попроще никак, Никита Иванович, — развёл лопатообразными руками этот долговязый болтун, — ибо, по совести говоря, чую: зря я вас с бабулей на деревню зазвал... И развлечь-то вас нечем, и культура не та, и как-то отвык я от эдакого примитивизму. Томит душеньку, сердечко ломит, и вот здеся, под ребром, предчувствие некое...

— Положительное?

— Никак нет, скорее резус отрицательный, — убийственным тоном опытного патологоанатома заключил он.

Мы только-только вышли за село к лесу. Справа речка, слева бор, за деревьями невысокий терем, и... чёткие следы в подсохшей грязи на тропинке. Видимо, на днях был дождь, и глубокие лужи высохли не везде, одну из них пересекали ясно отпечатавшиеся носки узких мужских башмаков. Причём именно носки, словно кто-то пробирался на цыпочках в сторону терема...