Ольга Волошина - Из жизни компьютеров

Таки удалось уговорить Прохора попробовать трансформироваться, но не так сразу, через недельку, пожалуй. «Подготовиться нужно, сам понимаешь», – оправдывался приятель. Я понимал, что мне ещё оставалось.

Прохору вообще всё достается проще, можно сказать, «в руки» плывет: я сам доставлю необходимые детали и материалы, сам помогу приятелю экипироваться и привыкнуть к новой оболочке. С техническими приобретениями у меня проблем не было: мне удалось добиться ощущения плотности у создаваемых ФП (Фантомов Подобия), а затем я запросто смог получить фантомы денег. Для начала пришлось создать полную библиотеку образов денежных знаков в составе купюр и монет шести самых распространенных валют. Нужно было поработать и над продолжительностью жизни фантомов: не могу же я переложить бремя издержек на менеджеров младшего звена, так называемых продавцов. А совесть моя должна быть кристально чиста. В отношении рядовых работников, а от акул бизнеса не убудет. Они, кажется мне, и так чересчур зубастые.

Вот кстати и с этой совестью надо бы разобраться: что она такое есть? Нужна ли совесть порядочному компу? И что это за субстанция?

***

Наконец Прохор полностью созрел для обретения пространственной свободы. Он даже, я бы сказал, томился в ожидании. Все новое кажется таким желанным и заманчивым, пока не станет обычным повседневным набором ощущений. Но теперь мой друг вдобавок так волновался в предчувствии необычного восприятия объемных измерений, что даже сбился с равномерного энергообеспечения и закашлялся, как какой-нибудь примитивный одышливый человечек. Пришлось привести его в стабильное состояние, подключив резервную систему питания. Отдышавшись, Прохор впал в другую крайность: он совершенно неумеренно развеселился и даже фальшиво загудел абсолютно нелепую песенку «Я на солнышке лежу».

Интересно, что компы с полным отсутствием музыкального восприятия и воспроизведения встречаются крайне редко. И как раз моего приятеля угораздило попасть в этот ряд исключений. Он вообще всегда отличался оригинальностью, несмотря на стандартность используемых схем. Прохор сам себя считал большим любителем классической музыки, за которую принимал почему-то детские песенки и вокальные упражнения престарелой хозяйской кошки Муськи. Справедливости ради следует сказать, что кошачье исполнение отличалось гораздо бóльшим разнообразием и музыкальностью, чем Прохорово.

К тому моменту, когда песенка закончилась, и Проша уже собрался начать её заново, у меня уже были завершены все необходимые приготовления. Переключив приятеля на автономное питание, я принялся за дело. Корпус трансформировался довольно быстро, а вот с системой вентиляции вышла заминка: охлаждение у Прохора было усиленным по причине его громоздкости и склонности к техническим излишествам. Тут уж мне пришлось изрядно попотеть, по-человечески образно выражаясь. Сам «пациент» до того утомился при этом, что задремал и растекся по столу блестящим бесформенным комом, как только я снял последнюю жесткую деталь. И это непонятное существо слегка вздрагивало и издавало странные звуки, то ли храп, то ли простуженное мяуканье. Разбудить его удалось только с четвертого аварийного импульса. Прохор поднял на меня заспанную жидкокристаллическую мордаху и удивленно заморгал всеми цветами радуги попеременно. Затем он ощутил лёгкость и гибкость всех своих элементов и радостно засветился серебристым светом. Потом вытянулся, прогнулся, – в общем, стал всячески показывать, какой он сильный и ловкий. Тут я испугался, что от избытка разнообразных и непривычных эмоций мой приятель затянет очередную тоскливую детскую завывалку, и поспешно предложил:

– Не пойти ли нам для начала прогуляться. Погода вполне подходящая: сухая и умеренно тёплая.

– Можно и пройтись, конечно, – нерешительно сказал Прохор. Было заметно, что он уже изрядно струсил. – А вдруг нас полиция… э-э… заметёт. Мы такие нетипичные на человеческий взгляд. С полицией шутки не так уж хороши, по слухам.

Он немного скис и слегка съёжил свой новый пластичный корпус. Однако и это полезно: учится владеть своим усовершенствованным «телом».

– Так ведь нам никто не мешает изобразить одежду на поверхностном слое, – успокоил я приятеля. – Показать тебе, как?

– Что ж я, сам не сумею?! – обиделся Прохор. – Недоразвитым меня считаешь?

– Да ладно, не сердись! Я же просто переживал, что ты с непривычки немного тормозишься, – ласково сказал я, но тут же добавил опасливо: – Только ты шляпы и калош не «надевай», а то точно заметут. Простенькие джинсы и рубашку какую-нибудь, можно даже мятую, если получится. Тогда на нас никто и не глянет.