Я пристально стал изучать этот исторический предмет, который купил еще мой дед. Этот стеклянный красавец меня стал гипнотизировать, зачарованный красотой его граней, я стал размышлять на тему продолжения своей творческой карьеры предаваясь философским размышлениям глядя на хаос царивший на рабочем столе:
– Процесс написания книги некрасив и не эстетичен, – размышлял я, – он состоит из кучи скомканных листов бумаги, черновиков, отдельных листков из блокнотов и ежедневников, с идеями для продолжения своих творений. Этот процесс, не красив, в нем нет изящества, грации, красоты, точно такой же как момент женских родов, появления желанного ребенка на свет, который в течение 9 месяцев развивается в утробе матери. Эрнест Хемингуэй говорил, что писать нужно пьяным, а корректировать на трезвую голову. Мнение великого писателя может сбить с толку начинающего писателя внеся хаос и отклонения от основной и первостепенной идеи, – прервался я, сделав глоток горького напитка, обжегшего мне нёбо, но несмотря на это я продолжал, – не смотря на все эти доводы, мысли и советы, самое главное в этом таинстве конечный продукт, рожденное дитя, который должен быть по нраву читателям. Я пытался писать в состоянии алкогольного опьянения, но ты же помнишь (обращаюсь к себе), что ничего хорошего у меня не получилось. Когда после пробуждения, отрезвев утром, я прочитал написанное вчера, но то, что мне казалось ночным шедевром и великими идеями, навеянными зеленым змием, утром казалось галиматьёй. Утреннее пробуждение и трезвость оценили вчерашний шедевр – как чушь и бред сивой кобылы. После этого я стал придерживаться немного иного подхода к написанию книг и стал писать только на трезвую голову. Помимо этих выводов, я стал считать, что творческая личность не должна зацикливаться на одном направлении. Писатель должен себя пробовать в разных направлениях, даже если это вызовет гнев со стороны поклонников его таланта или критиков, людей, которые так и норовят сыпануть щепотку соли на рану «творческого разочарования». Писатель или поэт – это повар иного смысла, человек, который готовит иные духовные блюда (духовную пищу). Если он будет кормить своих поклонников только одним творческим продуктом, к примеру одной прозой «картошкой» то это скоро надоест, и почитатели его таланта могут со временем переключится на творчество другого слуги пера и любимца музы. И чтобы не допустить этого и держать читателей в тонусе, надо готовить «творческий винегрет», состоящий из разных направлений: стихов, повестей, рассказов, романов, поэм и тд., у поваров это морковь, свекла, картофель, капуста и тд. И этот винегрет, по одной небольшой порции преподносить, на прекрасном блюде в виде иллюстрированных обложек, своим читателям для того, чтобы вызвать у них читательский аппетит и любопытство! А задача критиков уже добавить специй по вкусу, своеобразной пикантности с рекомендациями для общественности, к блюдам такого экспериментатора.
В процессе своего философского настроя мой взгляд остановился на том, что пару обрывков листов черновиков загадочно шевелились. Я отчетливо слышал клацанье и шуршание. Я сразу догадался кто мог там скрываться. Я медленными движениями попытался поднять обрывки целлюлозных квадратов. Подняв их аккуратно, чтобы не спугнуть причину моего пристального внимания, я увидел, что под ними скрывалась именно та самая двухвостка, которая вчера от меня сбежала. Она продолжала влево и вправо шевелить своими угрожающими щипцами, расположенными сзади туловища, подобно двум разветвляющим хвостам дракона. Я резким движением накрыл её пустым граненным артефактом, который был под рукой. Дедовский граненый стакан помог захватить в плен назойливое насекомое, которое я до этого без результативно преследовал, поместив его в стеклянную клетку. Через ровные грани стекла, я стал изучать пленника стеклянной тюрьмы. Да это был вчерашний беглец, который был сейчас пойман! Он находился теперь в моей власти. Пленник пытался ускользать из темницы. Он метался по маленькому пяточку доступного для него пространства, но на его пути встречалась стеклянная стена, о которую он ударялся и отскакивал назад. После неудачных попыток покинуть стеклянное пространство, двухвостка остановилась, она повернулась головой ко мне и что удивительно стала смотреть мне в глаза при этом активно шевелить усами. Коричневый сектор глаз пытался загипнотизировать меня. Её челюсти то сжимались и разжимались, как будто она хотела что-то сказать и не могла. Насекомое в обороне, подобно скорпиону, подняло вверх свои заостренные бранши над спиной и направило их на меня. Клещи подобно остро заточенным ножницам враждебно угрожали мне. Я стал её рассматривать. Это было иное насекомое, вернее это была двухвостка, но она отличалась от своих сородичей. У неё был золотистого цвета хитиновый покров. Она была крупнее других особей. На её голове был необычный нарост напоминающей корону. Сегменты груди и брюшко было покрыто какими-то удивительными узорами и казалось, что эта особь занимала высшую ступень в иерархии насекомых своего вида.
Читать дальше