Иван Безродный: …И хрюкотали зелюки, как мумзики в мове…

Арчи Престон проснулся в прекрасном расположении духа. С минуту он нежился в кровати, не открывая глаз, потом соскочил на пол и, желая пройти в ванну, со всего размаха наткнулся на трельяж, заставленный всякими банками-склянками Розалии. Потирая ушибленный лоб, он развернулся, моргая, и уставился на комнату, более не решаясь сделать ни шагу. Кажется, я еще сплю, решил он и усмехнулся. Забавно, однако. Только бы вот с такими снами не проспать на работу, шеф с него три шкуры сдерет — сегодня надо сделать месячный отчет.

С одной стороны все было как обычно, а с другой… Арчи потер глаза и сильно ущипнул себя за ухо. Все оставалось на своих местах. Точнее, наоборот — все находилось НЕ на своем месте. Дверь из спальной оказалась на месте трельяжа — справа от окна, а не слева; кровать также была не на месте. Цветы в горшках, так любимые его женой, висели где угодно, но только не там, где благоухали еще вчера вечером. А на красочном рекламном плакате обнимающийся парень с девушкой незаметно поменялись местами. Надпись под ними, раньше гласившая: «Счастье — в полетах на Боинге!», теперь невозможно было прочесть. И именно она навела Престона на решение отгадки.

— Эврика! — подобно древнему Архимеду вскричал он, довольно разглядывая комнату, но уже в отражении зеркала трельяжа.

Вот ТАМ все встало на свои места. И кровать там, где надо, и телефон с кнопками в обычном порядке, и пижама застегивалась слева направо, и снова «счастье было в полетах на Боинге».

Но… это было так ТАМ… Арчи провел рукой по стеклу. Оно было холодное, гладкое и твердое. Чушь какая-то, подумал он. Может, на ночь съел чего несвежее? Кажется были всего-навсего блинчики…

Впрочем, это же сон, и бестолковому ежу понятно! Расскажу потом Розалии, вот смеху-то будет!

Ясно, что он, как Алиса, попал в Зазеркалье. Здесь все наоборот. Ага! Престон изогнул шею, пытаясь разглядеть родинку, которая у него находилась чуть ниже левого уха. Она была на месте. На своем обычном месте. Я-то нормальный, удовлетворенно подумал он и, насвистывая, отправился в ванну. Пусть будет, что будет. Может, и кэрроловский Кролик его уже поджидает?

— Эге-гей, Кролик, я тут! — весело крикнул он, распахивая дверь.

Снизу, из кухни, раздалось недовольное ворчание жены.

— Ты, кажется, забыл, что тебе сегодня нельзя опаздывать на работу, — сказала она, выходя в холл. — Я уж хотела идти будить тебя.

— Ничего, мой зайчик, — хихикнул Престон, — всегда успеется. Я ведь сплю.

— Ну-ну! Мистер Бигз живо приведет тебя в чувство, — неодобрительно произнесла Розалия и вернулась на свой боевой пост, где на сковородке вовсю уже скворчала яичница с беконом.

Призывно пахло черным кофе.

— А! Что мне этот мистер Бигз! — беззаботно махнул рукой Престон и вошел в туалет.

Вот поедет сейчас на работу и выскажет все этому наглому, жирному, самодовольному борову, все, о чем не поворачивается сказать язык в жизни! И пусть он не махает перед ним своим протезом левой руки, на конце которого красуется здоровенный хромированный крюк. Не страшно!

По началу все было очень непривычно. Арчи постоянно терял ориентацию, вертелся на месте, словно волчок, натыкаясь на углы и путаясь в доме, где прожил почти пятнадцать лет. Он долго не мог сообразить, что водопроводный кран, также как и колпачок тюбика зубной пасты, надо закрывать, чтобы открыть и наоборот. Он безуспешно толкался в двери, шаря рукой у петель в поисках ручки и злился, когда не находил пуговицы на одежде с привычной стороны. Провозившись дольше обычного, он, наконец, сияющий, свежий и гладко выбритый, появился в столовой.

— Не прошло и года, — съязвила Розалия. Она явно была не в духе. — Садись, остыло уже все. И почаще посматривай на часы.

Престон завертел головой, отыскал настенные часы в виде двух сдвоенных сердец, подаренные им на десятилетний юбилей свадьбы и мысленно отобразил стрелки в зеркальную плоскость, переведя их показания в свое «исчисление». Оставалось всего ничего.

— У меня впереди вся жизнь, — браво заявил он, усаживаясь за стол и жадно втягивая носом аромат поставленного перед ним блюда. — Война войной, а обед — по расписанию.

Изловчившись, он игриво ущипнул миссис Престон за тощую ягодицу, чего не делал уже лет семь-восемь. Роза подскочила как ошпаренная.

— Ты чего это себе позволяешь? — взвизгнула она и огрела его по руке деревянной лопаткой, которой перемешивала тушащиеся овощи.