Михаил Амосов - Акт 2 - Заключительная проверка [СИ]

Меня разбудил громовой раскат за открытым на ночь ради свежего воздуха окном. Я открыл глаза, утренней дремоты в них уже не было, поэтому не оставалось ничего, кроме как встать.

Натянув одежду и заправив постель, я сладко потянулся, разгоняя остатки лени. Настроение было невероятно приподнятым, то есть я улыбался естественно. За окном начинался мелкий моросящий дождик. Каскады туч надвигались на Базар словно океанские волны, заполняя собой все небо. Открыв окно полностью можно было ощутить приятную прохладу, свежий, будто действительно с моря, воздух, щекотавший нос.

Ридли говорил правду, когда убеждал нас, что торговцев на Базаре ничего не остановит на пути к деньгам, но он не упомянул, что это же правило, только в обратную сторону, распространяется и на покупателей, клиентов и прочих личностей, желающих поскорее избавиться от тяготящего карман метала и заменить его какими-нибудь другими, несомненно полезными и нужными, вещами.

Между лавками и магазинами по-прежнему сновало куча народа, который, однако, теперь нельзя было разглядеть из-за сплошного зонтичного покрова, создававшего впечатление, будто по улицам расхаживают грибы. Причем расцветка средств защиты от дождя варьировалась в спектре от несуществующего, до невообразимого, со всевозможными вкраплениями отсутствия логики и понятия о пресловутом золотом сечении, а также какого-либо намека на правильную геометрию.

В такую пору мне больше всего хотелось сделать себе поблажку и вылететь через окно, чтобы как следует проветрить голову, освежиться и еще больше поднять себе настроение. Машинально я потер левый бок, все еще саднящий при резких движениях. Если Ридли был прав в своих догадках, то вылететь-то я вылечу, но… как бы это сказать… марать тротуар мне хотелось еще меньше чем его отмывать, причем последнее я тогда вряд ли смогу выполнить. Собственно, не очень-то и хотелось.

Пока я наслаждался утренними видами торгового межизмеренческого мегаполиса имеющего связи со всеми крупными экономическими и военными точками вселенной, с койки напротив решил сброситься Эрик, видимо, так и не решивший, с какой ноги ему вставать. Свой выбор мой друг осознал только тогда, когда внимательно и непременно вдумчиво ощупал всем своим лицом поверхность пола и, убедившись в его крайнем неудобстве для собственного лика, открыл, наконец, свои заспанные очи и соизволил высказать свое мудрое мнение:

— Оое уо! — зевая произнес Эрик. — Ео е ишь?

— В каком это смысле? — почти правдоподобно удивился я. — Сейчас только пять вечера.

Эрика от такого заявления пробрало на более внятное:

— А!?

В ответ я коротким импульсом повернул к нему часы, что стояли на тумбочке. Стрелки на часах заговорщически показывали 5 часов и 10 минут, что позволяло провести умственную зарядку:

— Вот, гляди. Ну ты и спать, честное слово! Мы уж думали ты в спячку впал на всю зиму.

Зимы, к слову, на Базаре не было. Без листвы уютный лес в этом измерении большей частью простаивал два месяца, после чего одевался в новые одежды, причем действительно в новые, каждый год меняя летний окрас листьев то на синюю, то на фиолетовую, то на красную или даже розовую палитру, как будто художник вытирал кисти после очередного шедевра.

— Иногда даже твой юмор становится таким прозрачным, что его даже не видно, — как-то устало и вяло процитировал Эрик, встряхивая головой и беря расческу с той же тумбочки.

Уже давно в нашей команде сложились определенные прически, как подчеркивающий элемент нашей внешности. Так Эрик, не без помощи нашего учителя, а потом и парикмахера, которому пришлось в экстренном порядке спасать эти «шедевры», укорачивал волосы по богам и на затылке, оставляя их умеренно длинными сверху, так, чтобы они в распущенном состоянии могли доходить как минимум до нижней губы. Обычно Эрик приглаживал челку на бок, получая на самом деле неплохой образ. Кудри Янко не нуждались в каком-либо особом уходе, а потому оставалось лишь их время от времени укорачивать до среднего размера, чтобы не мешали. Мне за крайней ленью и достаточным равнодушием к собственной внешности нравилась коротко подстриженная голова. Ридли, как можно догадаться, вообще проблем с прической не имел, как и самой прически, как говориться: «Нет волос, нет проблем с волосами».