Артур Кларк - 3001 - Заключительная Одиссея. Пролог

Они – первые. Несмотря на то, что они не были людьми, они были из плоти и крови, и, всматриваясь в глубины Космоса, они чувствовали трепет, удивление и… одиночество. Сразу после того, как они овладели энергией, они стали искать в Космосе Братьев По Разуму.

В своих экспедициях они сталкивались со многими формами жизни и наблюдали процессы эволюции на тысячах миров. Они видели, как тусклые искры Разума мерцают и гаснут в космической ночи.

Во всей Галактике самым ценным из того, что они искали, был Разум, и поэтому они повсюду поддерживали его зарождение. Они стали фермерами на звездных полях; они сеяли, и иногда пожинали урожай. Но обычно им приходилось довольствоваться сорняками. К тому времени, как исследовательский корабль, чей полет продолжался уже тысячу лет, вошел в Солнечную Систему, на Земле уже вымерли могучие динозавры, перспективу господства которых разрушил сокрушительный удар из космических глубин. Корабль величественно проплыл мимо ледяных окраинных планет, немного повисел над пустынями умирающего Марса, и, вскоре, обратил свой взор на Землю.

Приземлившись, исследователи обнаружили мир, кишащий жизнью. В течение многих лет они изучали, коллекционировали, заносили данные в каталоги. Когда они изучили все, что только возможно, они начали видоизменять. Они изменяли организмы на суше и в морях. Но какой именно из всех этих экспериментов принесет плоды, они не могли бы узнать в течение, по крайней мере, миллиона лет. Они были терпеливыми, но не были бессмертными. Еще слишком много нужно было сделать в их Вселенной миллиарда Солнц, к тому же, еще целое множество миров было впереди. Поэтому они отправились дальше, зная, что не пойдут этим путем снова. Здесь нечего было больше делать, и их слуги, которых они оставили вместо себя, могли отдыхать. На Земле сползали и вновь отступали ледники, в то время, как вечная Луна над ними несла в себе свою звездную тайну. С еще медленным ритмом, чем полярные льды, через Галактику прибывал и убывал прилив цивилизации. Странные прекрасные и ужасные империи поднимались и падали, и, падая, передавали знания своим преемникам.

Теперь из центра Вселенной эволюция двигалась к новым целям. Первые исследователи Земли долгое время шли к преодолению рамок плоти и крови; как только их машины стали лучше, чем их тела, пришло время двигаться. Сначала свой мозг, а потом и свои мысли они поместили в новые блестящие дома из металла с украшениями из драгоценных камней. В них они странствовали по Галактике. Они больше не строили космических кораблей, они сами были космическими кораблями.

Но эпоха Организмов-машин вскоре прошла. В своих непрерывных экспериментах они научились хранить знания внутри себя, и держать свои мысли в замороженных ячейках света.

Поэтому себя они вскоре трансформировали в чистую энергию, а пустые скорлупки, которые они отбросили на тысячи миров во время безумной пляски смерти, стерли в пыль.

Теперь они были хозяевами Галактики, и могли странствовать среди звезд, или просачиваться, подобно неуловимому туману, в любую точку пространства.. Несмотря на то, что они не были обремененными какими-либо проблемами, они не забывали, что когда-то и они были всего лишь слизью в давно исчезнувшем море.

Между тем, их сверхъестественные машины все еще продолжали функционировать, наблюдая за ходом экспериментов, начатых много тысяч лет назад.

Но они больше не подчинялись приказам своих создателей; как любая материя, они были невластны над Временем и его терпеливым недремлющим слугой – Энтропией.

А иногда они ставили и осуществляли свои собственные цели.

Капитан Димитрий Чандлер (М2973.04.21/ 93.106//Марс//Космическая Академия 3005) – или просто «Дим», как его называли лучшие друзья, был не в духе – и по вполне понятным причинам. Сообщение с Земли шло до космического буксира «Голиаф» – сюда, в район орбиты Нептуна, всего шесть часов. Приди оно десятью минутами позже, он мог бы ответить: «Извините, сейчас не могу, мы только что приступили к запуску солнечного экрана».

Причина была бы действительно обоснованной: сжатие ядра кометы в пленку, толщиной в несколько молекул, и шириной в несколько километров было не тем делом, которое можно было бы бросить, сделав только наполовину.