Дмитрий Зимин - Распыление. Дело о Бабе-яге

— Да уж. Расслабишься тут. — даже улыбки барышень не могли растопить моего черствого сердца. — Сотрудник погиб, а вы тут девушкам глазки строите. К тому же, нам в этом городишке явно не рады.

— Перестань брюзжать, стажер. А то я тебя выпорю, честное слово.

— Жрать охота. — пожаловался я.

— Ничего, потерпишь. Сытое брюхо к учению глухо.

— А я думал, что голодное…

— Отставить прения! — Лумумба так грозно сверкнул синими глазами, что я испугался: теперь точно превратит. И зажмурился.

— Ладно, расслабься. — сжалился начальник. — Люблю, когда боятся… И он, как ни в чем ни бывало, пошел дальше. — Итак, молодой падаван: от какой маганомалии мы имели счастье уклониться не далее, как десять минут назад?

Я быстренько прикинул:

— Файербол обыкновенный, сиречь — огненный шар. Напряжение… шестнадцать ампер по шкале Бен-Бецалеля.

— А о чем это говорит?

— О том, что в городе есть по меньшей мере один сильный маг, о котором в агентстве не знают.

— И… — подбодрил учитель.

— Лёня не врал: Пыльца в городе есть. И много. — я кивнул на звездообразную обугленную трещину в мостовой. Трещина давно остыла, и прохожие не обращали на нее никакого внимания.

— Опять файербол?

Наклонившись над трещиной, я осторожно потянул носом. Пахло соляной кислотой и желудочным соком.

— Нет. Думаю, это жаббервог.

— Интересно… — Лумумба опять принялся напевать. — Сначала козлик, потом огненный шар, теперь — жаббервог. О чем это говорит?

— Никакого почерка. Или это несколько разных магов, или…

— Очень мощный универсал.

— Хрен редьки не слаще.

— Не скажи… — Лумумба довольно потер руки. — А давненько мы с тобой не попадали в хорошую передрягу, а, падаван?

— Да уж скажете тоже… — обиделся я. — А Стёпка-Растрепка в Воронеже?

— Ну, это было на прошлой неделе. Седая старина.

Я закатил глаза.

— Эх, нет в тебе духа авантюризма, дружок! — пихнул меня в бок Лумумба. — И в кого нынче такая скучная молодежь?

— Хотелось бы, знаете ли, пожить. — склочность моего характера возрастала пропорционально радости наставника и бурчанию в собственном животе. — Вам-то что, вы уже старый… Сорок лет, как-никак. А мне, сиротинушке, неохота буйну голову под вражескими файерболами в чужих землях сложить.

— А неохота — так учись! — потерял терпение Лумумба и больно стукнул меня по лбу. Я всхлипнул, всем своим видом демонстрируя неприкаянность и безутешность.

— Ладно. — сжалился учитель. — Пойдем, я, так уж и быть, тебя покормлю. Но сначала — зайдем в Агентство.

…На Филигранной улице распахнулась дверь продуктового и я ускорила шаг. Заскочу, куплю близняшкам чего-нибудь вкусненького. Да и Ласточку хочется порадовать.

Внутри никого, кроме сонных мух и зевающего во весь рот продавца, не было. Зато на прилавке красовался огромный мешок с мороженными пельменями. Ого! Это я удачно зашла: сама я готовить не умею, разве что макароны с тушенкой.

Увидев ценник, я насторожилась. Помнится, как-то польстилась на дешевый фарш, а он оказался крысиным. Все домашние брюхом маялись…

— А с чем пельмени-то? — спросила я.

— А с драконятиной. — дядька равнодушно зевнул, прикрывая рот толстой лапой. — Третьего дня за рекой дракона завалили. Мяса с него сняли — пропасть, все склады забили.

Драконятина. Ну-ну…

— И… — я заговорщицки понизила голос. — Как она на вкус?

Продавец медленно оглядел меня с головы до ног, отметив и бляху Охотника, и Пищаль за спиной, и куртку, забрызганную свежей кровью, но не повел и ухом.

— А как индюшатина. Тока пожощщэ. Дак в фарше ж незаметно. — и подмигнул заспанным красноватым глазом.

— Ну, если как индюшатина… — я тоже подмигнула, — Тогда на все. — и высыпала из кошелька горсть монеток. Было их не густо. Вчера, перед дежурством, пришлось заскочить в аптеку за лекарствами.

Дядька, не считая, смахнул монетки под прилавок, а на весы бросил большой кулек из оберточной бумаги. Нагреб пельменей, высыпал в кулек. Глянул на меня, перевел взгляд на Пищаль… Нагреб еще. Кинул взгляд на весы, зачерпнул из мешка прямо горстью и сыпанул еще десяток. Пельмени глухо стукались друг о друга.

— На здоровье! — напутствовал он.

— И вам не хворать, — поблагодарила я, принимая кулек. Тяжелый, килограмма на два потянет…

Улыбнулась. Вот приду домой, а Сашка с Глашкой: — Маш, а Маш! Что ты нам принесла? А я им: — Пельмени с драконятиной… Очешуеть.