Кир Булычев: Хроноспай

Максим Максимович, внук Корнелия Удалова, школьник десяти лет от роду, был недоволен содержанием учебника истории. Об этом он сообщил профессору Минцу.

— Дедушка Лева, — сказал он. — У меня масса сомнений. А у Валентины Семеновны — ни одного.

— Объясни, друг мой, — попросил профессор Минц, гениальный ученый, давно уже проживающий в достойном уединении городка Великий Гусляр.

— Я ее спрашиваю, а правда Иван Сусанин завел в лес целый польский полк интервентов? Она говорит — нет сомнений. А я думаю, чего ж это поляки по собственным следам обратно не вернулись? Тайна? Историческая загадка?

— А в самом деле… — произнес Лев Христофорович. — Что им помешало?

— Ничего!

— Может, вечер наступил? — сказал Минц. — В темноте они и погибли.

— Хорошо, — сказал юный скептик, — но сомнения остаются?

— Остаются.

— Другой пример, — сообщил Максимка. — Татаро-монгольские захватчики завоевали Русь. А Новгород не завоевали. Тоже в лесу заблудились?

— Ну, тому много причин, — сказал неуверенно Лев Христофорович.

— Вечер наступил? — Глаз у школьника был хитрый и даже насмешливый. И ясно — детям порой надоедает, что взрослые имеют право их учить, хотя сами учились паршиво. Каждый взрослый дурак выпячивает пузо и начинает вещать, как телевизор.

— И много у тебя сомнений? — спросил Минц. Он был поумнее многих взрослых, иначе Максимка и не стал бы с ним советоваться.

— Миллион, — сказал Максимка. — И не знаю, что делать.

— Что же у тебя намечается в четверти по истории? — догадался спросить Лев Христофорович.

— Не исключено, что натяну на трешку, — ответил Максимка. — Но я ни в чем не виноват. Я даже книги исторические читаю. И если бы не было у меня сомнений, мог бы рассчитывать на четыре-плюс.

— И чего ты от меня хочешь?

— Говорят, что вы большой ученый.

— Я с этим не спорю.

— Вам даже Нобелевскую премию обещали.

— Но, к сожалению, не решили, по какому разряду мне ее дать. Физики, химики и биологи передрались за право выдвинуть меня на эту премию.

Лев Христофорович не лукавил. И в самом деле слухи о таких спорах и разногласиях до него докатывались.

— Так помогите. А то мне роликов не видать как своих ушей. Даже трояков в четверти предки не дозволяют. Издевательство над честным человеком.

— А как я тебе помогу?

— Сделайте приборчик, чтобы можно было заглянуть в прошлое. Одним глазком. И посмотреть, как все это случилось на самом деле. А в случае необходимости ткнуть носом в правду истории нашу Валентину.

— Во-первых, тыкать носом любимую учительницу — грех, — сказал Минц. — Во-вторых, машина времени в принципе невозможна. И если тебе скажут, что ее уже изобрели, можешь плюнуть в рожу тому человеку.

Тогда будущий историк топнул ножкой и сильно осерчал на профессора Минца, потому что решил, что старик притворяется. Нельзя придумать? А ты постарайся. Так он и сказал профессору:

— Не можете придумать, запрещено, а вы через запрещено!

Минц только усмехнулся.

Но сам крепко задумался.

Если Лев Христофорович крепко задумывался, то миру лучше всего замереть в ужасе или в предвкушении близкого счастья.

Каких только гениальных открытий или роковых изобретений не рождалось в такие моменты в гениальной голове профессора. И если природа ставит на пути Минца препоны в виде физических запретов, он просто сметает эти запреты.

Разумеется, мы с вами знаем, что путешествие во времени невозможно. И за редкими исключениями оно не происходит. Профессор это знает куда лучше нас с вами. Поэтому он ищет и находит обходный маневр. Нельзя путешествовать — значит, можно подглядывать.

Нельзя подглядывать, можно принюхиваться, нельзя нюхать, можно слушать… и так далее.

Не будем углубляться в теорию и практику темпоральных перемещений и псевдоперемещений, просто представьте себе небольшой спутник Земли, который кружится с невероятной скоростью в направлении, противоположном вращению нашей планеты. Через какое-то время он исчезнет с экранов слежения, потому что вкрутится в прошлое. Прибавим скорость — спутник вообще исчезнет.

Должен вам сказать, что профессор Минц в работе над хроноспаем погубил шесть ценнейших спутников и разорил трех или четырех своих спонсоров. Но это не страшно, у него всегда найдутся новые спонсоры, которые отлично понимают, что любое изобретение Льва Христофоровича при определенной смекалке можно поставить на службу своему кошельку и общему прогрессу. Помните, как Минц изобрел краску для стен и потолка, которая ничем не отличается от обычной краски, но ее высохшая поверхность настолько скользкая, что комары не могут удержаться на стене, устают летать и покидают помещение?