Мстислава Черная - Оборотни особого назначения [СИ]

Если, конечно, кто-то из их мафии до нашего возвращения доживёт. Ребята, как я понял из рассказов Точки, не то что мы… были… домашние, ни на что не годные детки. Братишка, Лукас. Я до крови прокусил губу, чтобы болью физической отогнать дущевную.

Против нас Точкина семья — это матёрые молодые звери. Может, у них и есть шанс? Да нет, вряд ли. Сломают. Всех ломают. И рано или поздно все умирают. Нелегалов не щадят. Мясо же…

Как я до сих пор жив сам не понимаю. Благодаря Шее… Вот доберусь, сверну и стошлюзово вскоре сам ласты склею. Сельва своё возьмёт. Да и пусть. Что мне ловить? Только бы до цели успеть добраться.

Гадство!

Я слушал рассказы Точки, улыбался её шуткам, а сам всё больше приходил в ужас: тяжёлая жизнь у девочки была. Сначала угодила в детский дом, потом в зелёный ад сельвы. В моём мире приютов не было, детей, оставшихся сиротами, забирали семьи, растили как родных, заботились. А тут, рассказано со смехом, но кошмар же!

Впору пойти и… И что?! Жизнь помочь наладить? К цивилам вывести? Пусть просят убежища на правах беженцев из сельвы? Вот же! Да какое мне дело до чужой семьи?!

Ответ пришёл неожиданный и крайне болезненный: не хочу, чтобы Точка их потеряла. Я ещё раз выругался про себя.

Ну всё, хватит! Расползся лужей сахара. Я решил — я не отступлю. До улья доведу, и разбегаемся. Главное, не начать выть заранее, как представлю, что ее не будет рядом.

Пустотника мне в дюзу, неужели уже настолько влип? Да неееет. Быть не может. И вообще, как древние говорили: с глаз долой — из сердца вон.

А пока мы на удивление благополучно миновали граничную полосу, потом перебрались через мангровый лес, где безбашенный медоедка повадилась охотиться на ядовитых змеегаторов, еле вытрясли из белки кровоблох, которых дурной скунс подцепил в каком-то дупле, верхним ярусом — по веткам— пробрались над гигантской рекой, не имеющей названия — я ее не называл, а другие сюда не добирались. И теперь шли знакомой сельвой бывшей «населенной» зоны — тут и там попадались древние руины ульев. Вот в одной такой «крепости» я когда-то и устроил свою самую дальнюю и самую секретную заначку.

Точка:

— Осторожно, полоумная! — Карл, пребывающий в человеческом облике, успел поймать меня за мохнатый хвост и силком вытянуть из норы, в которой скрылась такая вкусная змейка. — Куда ты лезешь, если не знаешь, чем кончается нора и сколько там змей? Пять десятков укусов даже медоед не выдержит.

Я виновато засопела и потрелась о его ноги, заискивающе глядя в глаза.

— Поганка, — проворчал мужчина, смягчаясь, и погладил меня по шерстке. Привычным таким жестом, непроизвольным.

Как только он отступил от своего железного «низачтоникогда» и брыкаться стал только для порядка, он тут же принялся учить меня выживанию в сельве. Причем, как я поняла, ничего не скрывая, рассказывая и показывая такое, чем ни с кем никогда не делился. Во-первых, не с кем было особо, а во-вторых — эти секреты помогали не только выживать, но и стать самым успешным охотником сельвы. Понятно, каждый старался держать их при себе, чтобы не плодить конкурентов.

Я училась с восторгом, еще и скунса припахивала, хотя он поначалу пытался удрать повыше и оттуда материл меня на своем скуньсем языке. Я уже без перевода примерно понимала, что пацан всю жизнь прожил в улье и сельва ему ни в одно место не уперлась, гулять по ней добровольно он не собирался.

А потом его там, наверху, чуть не сожрала кунежулица — этакая помесь куницы и жужелицы, и мохнатый комок нецензурного цоканья живо понял, что уроки выживания никому не помешают. До улья мы еще когда доберемся, а голодные хищники уже здесь.

Карл меня даже вкусные яблочки научил добывать! Главный секрет был в том, чтобы покормить жор-дерево достаточно крупной тушей какого-нибудь зубоногого оленя в нужный момент — когда на нем один или даже несколько почти созревших плодов.

Сожрав подношение, растительный хищник через пару часов растворял добычу в стволе и впадал в некое весьма условное оцепенение, направляя все питательные вещества в плоды, краснеющие на глазах.

И вот тут надо было не зевать. И того. Сорвать яблочко.

Кстати, дерево не особо и возражало — из объяснений Карла я поняла, что плод нашпигован мелкими семенами, которые не перевариваются в желудке и выходят из организма угостившегося вместе с естественным удобрением. Во как!

Короче, несмотря на постоянное беспокойство о своих, несмотря на тараканов Карла, которые периодически маршировали по его нахмуренному челу, когда он думал, что я на него не смотрю, несмотря на опасность и напряжение, впервые в этом мире мне было так хорошо. Я по этому поводу слегка поугрызалась совестью — ребята-то там в плену, а я тут… но долго угрызаться не вышло.