Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

– Так, я пошла спать, – зевнула я, лелея в душе надежду, что эта махина не уляжется рядом. Высморкавшись как следует, я ужаснулась тому, что у меня теперь вместо двери висит одеяло, которое нужно отгибать, перед тем как войти в мой новый чум. Но я настолько устала, что молча улеглась на кровать, укрылась простынкой и… Проснулась я от громкого «тумс-тумс!» и «дыдышь – дыдыщь!». Сначала я не поняла, что происходит. Такое чувство, что где-то рядом прыгал конь. А потом послышалось жуткое завывание.

– У-у-у-я-я-я! – выл страшный мужской голос, нарушая очарование тихой и спокойной ночи. Это был первый трек из альбома «Жаль, нет ружья»!

Ни «уя» себе! Пол дрожал, что-то металлическое стучало обо что-то металлическое. Концерт орка и оркестром в три часа ночи – это была именно та культурная программа, которая вызывала некультурные возгласы. К выступлению присоединились соседи снизу, отчаянно аккомпанируя по батарее. Ударники работали не покладая какой-то железяки. В качестве бэк-вокала – вой соседского пекинеса, который орал так жалобно, поддерживая своего зеленого собрата.

– Ты что творишь! – прошипела я, глядя, как вокруг меня развернулась целая шоу программа.

– У-я-я-я-у-уй! У-я-я-я-у-уй! Сгинь ужасный Соплежуй! У-я-я-я-у-уй! У-я-я-я-у-уй! – мычал и завывал орк, прыгая, как стадо танцоров, которым уже давно ничего не мешает.

Судя по крикам соседей, насморк пройдет у меня очень скоро. Мою заложенность носа быстро пробьют, а мне вместо «спокойной ночи» будут желать «покойной ночи».

– Сгинь! Сгинь! Сгинь! – выл орк, выплясывая так, что кордебалет стыдливо отвернулся. Еще немного и кузнечик продемонстрирует огуречик. – Сгинь! Сгинь! Сгинь!

Почему в этот момент мимо не проезжает бродячий цирк? У меня есть гвоздь программы с готовым номером! Отдам бесплатно в хорошие руки!

– Ай-ю-ю-ю-ай! Мозги не выедай! – вопил целитель нетрадиционной медицинской ориентации, конвульсивно подергиваясь и молодя в тазик.

Я не знаю, как Соплежуй, которого так усиленно изгоняли танцами с бубном, но крики соседей свидетельствовали о том, что кто-то сейчас получит в бубен. И по бубенцам, если догонят.

В дверь уже ломились разъяренные фанаты ночных плясок, с единственным желанием оставить несколько автографов на самооценке и теле артиста. Но зелененький не унимался, воинственно размахивая моим тазиком и ложкой, делая такие телодвижения, что с него в полутьме слетела повязка и шлепнулась на пол.

– И-и-и-и-я-я-я! И-и-и-и-я-я-я! – выл народный целитель, имея все шансы изгнать не только Соплежуя, но и меня, и соседей, и два соседних квартала с насиженных мест. Даже страдальцы – ипотечники готовы были вернуться на съемные квартиры. Ложка гремела о тазик, неугомонный доктор Ауженеболит, скакал кузнечиком, ловко откидывая коленца. Грохот стоял такой, словно, у моей кровати собрался целый консилиум врачей. Я принюхалась. Пахло какой-то жженой дрянью. Со стола поднимался серый дымок.

Внезапно тазики и ложка подпрыгнули ко мне, начиная отдаваться у меня в голове колокольным звоном. Зеленая Квазиморда была покрыта неаккуратной боевой раскраской, тонко намекая на то, что звезда эстрады раньше явно подрабатывала звездой автострады. «Он хочет петь!», – явно перешептывались боги, откладывая таланты для юного зеленого гения. «Не выйдет! Умение попадать в ноты кончилось!» – всхлипнули добрые боги, разводя руками. «Зато остался громкий голос и завышенная самооценка! – потерли ладошки злые боги. – Нет, ну а что? Половине местной эстрады хватило, так что, пой, светик, не стыдись!».

Мою входную дверь выносили, пиная ее со страшной силой! Я бросилась к двери, запутавшись не только в одеяле – шкуре, но и в жизни. Танцы с бубном прекратились. Кто тут хотел набегать на соседей? Поздравляю! Нас опередили! Соседи решили принять превентивные меры, опередить, так сказать, подлейший удар с нашей стороны, собраться в кучку и набежать на нас. И вынести они собираюсь не остатки былой роскоши, а мозги.

– На нас набег! – заорал орк, бросившись к железной двери. Он выносил ее с нашей стороны, соседи с противоположной, а я перебирала в уме всех богов стройки, молясь, чтобы ее поставили на совесть. Косорук развел руками, Рукожоп просто вздохнул и попытался закрыть рукой лицо, но в силу анатомических особенностей не дотянулся, Итаксойдет просто спрятал глаза, а вот бог Намнезаплатили коварно улыбнулся, потирая загребущие ручонки.

– Что они орут? – спросил орк, свирепо раздувая приплюснутые ноздри. Я едва доставала орку до середины плеча.